Браки во Филиппсбурге

Ильза выкладывала наблюдения, сделанные во время карточной игры. Сесиль за всю поездку не проронила ни слова. Она сидела очень прямо, уставившись на мелькающие в свете фар струи дождя, что чуть ли не вертикально падали на машину, словно лучеобразный поток водяных стрел, обстреливающих ее из темноты. Альвину хотелось бы ехать сейчас сквозь хлещущие струи с одной только Сесилью, каждое движение он выполнял с мыслью о ней, и ему хотелось сказать ей об этом, пусть бы она все знала. Оттого-то он искал глазами ее взгляд в зеркале заднего вида. Но напрасно. Она не шелохнулась. Сидела, уставившись прямо перед собой. Мимо Альвина.

А Ильза между тем развивала свою теорию. Она, мол, может любому прямо в лицо сказать, выиграет он или проиграет в карты. Это одно из свойств личности и не зависит от переменчивого настроения, так называемого счастья. Бюсген, к примеру, этот сентиментальный кисляй и свирепый редактор, всегда будет проигрывать, потому что он несчастный, потерянный человек, честолюбивый, властолюбивый, но, по сути дела, мягкий и неразумный. Также понятно, что проигрывает Бойман, он мечтатель и хочет добиться чего-то с помощью игры, а жизнь ему этого не дает. Зато Анна, эта прекрасно понимающая свои интересы реалистка, выигрывает.

Так она разбирала по косточкам все филиппсбургское общество. Маутузиус, конечно же, выиграл.

— Нам только польза, — шепнула она мужу.

А Дюмон, эта распущенная особа, разумеется, проиграла, по меньшей мере столько же, сколько и Бюсген. Да, игра не зависит от одного лишь случая, в ней проявляется личная судьба каждого игрока. Кто выигрывает в карты, тот выигрывает и в жизни — вот тезис, который торжественно провозгласила Ильза. Разумеется, это положение следует понимать в каждом случае по-разному, выигрывать вовсе не значит иметь лишь внешний успех. Выигрывать — значит уметь быть счастливым, ведь для этого нужно не счастье, для этого нужны специфические способности. Поэтому она очень удивлена, что госпожа Францке сегодня ночью выиграла; в сущности говоря, она не может выигрывать, эту особу сжигает тщеславие, у нее нет ни малейших способностей быть счастливой, а что она все-таки выиграла — это исключение, подтверждающее правило.

Альвин не мешал жене болтать. Он целиком и полностью был поглощен Сесилью. Он спросил у нее, глядя в зеркало заднего вида: не хочет ли она курить? Она отказалась, не отрывая взгляда от хлещущих по машине струй. Что бы ему, такое сделать, чтобы привлечь к себе внимание этой женщины? Если бы не Ильза! А ну-ка, дам я газу, быстрее, еще быстрее, поглядим, как реагирует Сесиль на скорость, не испугается ли хоть самую малость! Он мог себе позволить такую езду, вряд ли его кто-нибудь в этом переплюнет. Ну, Сесиль, о, вот она уже ухватилась, держится за спинку его сиденья, еще чуть-чуть, и он очень осторожно спиной подвинулся к ее руке, так, вот, вот ее пальцы, но почему она убирает руку, ему приходится следовать за ней, теперь обратного хода нет, теперь она должна узнать, каково ему, а если она отвергнет его, что ж, пусть, его это не убьет, у него и другие есть, но он хочет наконец ясности…

Сесиль вскрикнула, Альвин оторвал взгляд от зеркальца, на какую-то долю секунды увидел луч света, блеснувший прямо на него, и тут последовало два резких металлических удара.

Альвин еще смотрел на дорогу, машина еще двигалась дальше, а за ней выл и звенел тонко, точно миллионная армия мошкары, мотор мопеда, сам мопед, видимо, перевернулся, но он-то, Альвин, тут ни при чем, ни при чем, ни при чем!

— Да остановитесь же, остановитесь же наконец! — кричала Сесиль ему в ухо.

Ему не оставалось ничего другого, как остановиться. Когда они вышли, мотор мопеда выл еще ужаснее: видимо, ездок, лежавший в двух шагах от мопеда лицом вниз, широко раскинув руки, при столкновении, сам того не желая, повернул ручку на полный газ. Сесиль и Альвин почти одновременно подбежали к пострадавшему. Сесиль уже хотела нагнуться, повернуть его, но ее остановил крик Альвина:

— Бога ради, не прикасайтесь, пока не приедет полиция, оставьте все как есть, ничего нельзя менять, случай должен быть расследован, вы же видели, как он мчался прямо на нас, вы мой свидетель.

Сесиль прервала его, она стала звать на помощь, раз, другой, третий. Да пусть же Альвин выключит наконец этот воющий мотор, крикнула она и опять стала звать на помощь. Тут вспыхнули огни, слева, справа, из машин стали выскакивать люди, какой-то человек тотчас склонился над пострадавшим, перевернул его, протесты Альвина не помогли, да ведь бедняга задохнется, крикнул ему этот человек, какая-то женщина пошла за врачом, Сесиль стояла на коленях возле пострадавшего, Альвин тоже наклонился к нему; Ильза бросила взгляд на лицо пострадавшего, дотянулась до его руки, спокойно, как вещь, подняла ее с асфальта и сказала:

— В стельку пьян.