Бракованная

И вдруг он отстранился, а я разочарованно застонала. Почему? Он замирает на мгновенье, а затем что-то берет с бортика и кладет себе в рот. В следующий миг он, резко развернув меня, прижимает грудью к краю купальни. Мгновенье – и его рука подхватывает меня под живот, и одним плавным движением он уже во мне. Стон удовольствия срывается с моих губ, и я наслаждаюсь его резкими толчками. Один, два, еще! Я хочу, чтобы это никогда не заканчивалось, но он делает третий мощный толчок бедрами и замирает. А затем быстро покидает меня. Куда? Зачем? Это что, все?

Меня накрыло такой волной разочарования, что я не выдержала и застонала. Куда он уходит? Почему? Развернувшись, я смотрела на его высокую фигуру, удаляющуюся от меня. Я вся горела. В голове стоял странный туман, а тело требовало своей порции удовольствия. Он не может просто так уйти! И, слегка пошатываясь, я направилась за ним, уже почти ничего не соображая. В голове все плыло и мутилось, а когда я, наконец-то, выбралась из купальни, то почувствовала, что падаю. Теряя сознание, успела заметить, что он подбегает ко мне. Вернулся! Это была моя последняя мысль перед тем, как я отключилась.

Голова! Кто наступил на мою голову? Мне чудилось, что по ней прошлось по меньшей мере стадо слонов. Как же она болит! С трудом разлепив глаза, я еще пару минут вспоминала, где я и почему мне так плохо. Что было вчера? Мы сидели на террасе, потом он пошел мне показывать купальню, а потом… Раскудрить твою черешню! Ах ты, мерзкий, жалкий извращенец! Да как он только посмел? Опоил меня какой-то дрянью и воспользовался! Гаденыш! Казанова недоделанный! Где эта козья морда? Я его прибью! Быстро осмотрев помещение, я не нашла и следа этого доисторического бесстыдника, вконец потерявшего всякую совесть. Хитрая ослина! Очень предусмотрительно с его стороны скрыться с глаз моих долой.

Я попыталась встать, но голова была настолько тяжелая, что я просто не могла оторвать ее от подушки. Бросив эти бесплодные попытки, я прикрыла глаза. Ничего! Когда-нибудь я выйду отсюда, и тогда тебе несдобровать!

Чем бы он меня вчера ни опоил, это не лишило меня памяти. Я помнила все! Каждое движение, каждую его ласку. И это раздражало, потому что от этих воспоминаний сладко ныл низ живота. И я знала, что это наслаждение я не скоро забуду. Это ведь был мой первый раз! И как он его испоганил! Гадина!

И тут я вспомнила, что совсем не ощутила боли. Куда подевалась моя девственность? И вдруг стало так мерзко. Я ведь не знаю, что со мной делали до того, как отправить сюда. Они могли со мной творить все, что угодно! Стараясь запихнуть эти отвратительные мысли подальше, я заставила себя об этом не думать. Теперь уже все равно, лучше себя не мучить.

Снова и снова прокручивая в голове вчерашний вечер, я лежала и тонула в море эмоций, что накрывали меня волнами. Злость, унижение, сладкая истома и разочарование. Я вспомнила, как горело мое тело от неудовлетворенного желания. А этот негодяй просто воспользовался мной и ушел. И почему-то именно это его отношение было обиднее всего. То, как он, получив свое, развернулся и просто ушел, оставив меня там одну. Как использованную вещь! Мои щеки пылали от ярости, стыда и горячих воспоминаний. Ты за это ответишь!

К обеду мне полегчало, и я вышла наружу, где сразу же наткнулась на сидящего на террасе варвара, что-то спокойно строгавшего. Как будто это и не он вчера опоил и совратил невинную девушку. Так и хотелось подойти и ударить его, а потом еще и еще. Скотина! Но я сдержала себя и, подойдя к нему вплотную, ждала, когда он поднимет голову, чтобы посмотреть в его бесстыжие глаза. Он не поднял, только руки замерли.

– Это было подло, – тихо проговорила я и, не имея сил продолжать этот разговор, чтобы не разрыдаться, быстро развернувшись, ушла в сторону кухни.

Следующие несколько дней я с ним не разговаривала. Отказалась от его еды, питалась только фруктами и тем, что могла сама приготовить. Варвар явно чувствовал себя виноватым. Об этом говорили его взгляды и попытки подкупить меня своей стряпней, тем не менее извиняться он не спешил, понимая, что я пошлю его куда подальше.

А я все никак не могла избавиться от чувства унижения и загнанности в угол. Как долго я еще смогу ему сопротивляться? Когда он снова придет и возьмет все, что ему нужно, оставив меня гореть от стыда и неудовлетворенности? Ведь мое тело все равно реагировало на него. И теперь еще сильнее, потому что я познала, какими ласковыми могут быть его руки и сильными – объятия. Эти чувства очень сложно было игнорировать, хотя я и понимала, что той ночью явно была не в себе. Я не могла спокойно смотреть на него, особенно на его руки. Тело начинало гореть в тех местах, где он касался меня. Вот же гадство!