Бракованная

Она не упала. Он помог ей усесться на самую нижнюю полку, ту, где обычно располагали самый дешёвый товар. И присел с ней рядышком. Так они и сидели между прокладок и тампонов, она – не в силах поверить в то, что, может быть, – только может быть! – всё у них получилось. А он – вероятно подыгрывая ей.

– А что, если это не то?

– Не то? А что тогда?

– Ну, я не знаю! Мало ли…

– У тебя нет месячных третий месяц. Твоя грудь прибавила по меньшей мере размер, а вчера вечером ты приговорила банку оливок и, будто бы этого мало, бахнула ещё и рассол.

– Там…

– М-м-м?

– Мы же можем… Мы можем поехать в больницу, правда? Ты можешь всё посмотреть, сделать… УЗИ, я не знаю, взять какие-то анализы? Ты же можешь сам сделать анализ, если лаборатория не работает? Ты умеешь?

– Не знаю, зачем доходить до маразма. Если тебе так хочется удостовериться в том, что ты беременна, – УЗИ более чем достаточно.

Коган рассуждал так… невозмутимо! Так спокойно, что Вете хотелось его треснуть. Но вместо этого она вскочила, схватила его за руку и потащила прочь, забыв о загруженной под завязку едой тележке.

А потом ещё много чего было. И радости, и новых, теперь уж связанных с беременностью страхов, выраженных в дурацком требовании никому о её беременности не говорить, ничего заранее для ребёнка не покупать, и так далее. И слёз… Коган мог утверждать что угодно, но Вета знала, что он рыдал, как ребёнок, когда впервые услышал, как бьётся сердечко их сына. Когда она в открытую ревела, лёжа на кушетке, а он ушёл в подсобку под каким-то надуманным предлогом. И смеха… Потому что месяца с шестого её беременность было уже не скрыть. А Ветка, перепуганная дурочка, всё равно отпиралась и говорила, мол, нет-нет, это я поправилась. Вот так неравномерно, надо же. И друзья, понимая, что ею движет, всеми силами этому подыгрывали. А потом смеялись между собой, шутили. Мол, у Сандаловой какой-то новый синдром, нуждающийся в пристальном внимании диетологов.

Ну, а как она рожала – это ж вообще история, достойная пера! Процесс был долгим, схватки то начинались, то затухали, и так больше суток. Измучились все. Особенно будущий отец, у которого накануне было очень сложное дежурство и совершенно не удалось поспать. В итоге всё закончилось тем, что к самому ответственному моменту он задрых в родзале.

– Что делать будем, Сара Измайловна? Будить? – усмехнулась акушерка. – Тут головка уже. Погоди-погоди, Вет, тужится ещё рано.

– Пусть спит, правда, доченька? Мы сами справимся.

Вета, которой было уже совсем не до этого, резко кивнула. И содрогнулась всем телом, застонала. Впрочем, её стон утонул в храпе Когана и последующим за этим смехом акушерки и свекрови. А потом ещё было много-много звуков… Но самый важный один – плачь её первенца, её сына.

– А? Что? Уже началось?! – вскочил Коган.

– Смотря о чём речь, сынок. Если о родах – все благополучно закончилось. А если о жизни в целом… – Сара Измайловна стряхнула слёзы, – … да, всё только начинается.