Бракованная жена. Я украла дочь ярла

Но, святые макароны, почему меня это расстроило?!

Я уронила лицо в ладони, испытывая жгучий стыд и смущение.

Разве об этом стоило сейчас думать, Абигайль?! Сегодня состоится казнь Хельтайна. Того самого, которого раньше ты считала другом, и который — на минуточку — был суженым твоей дочери. Следовало попытаться представить, что ты скажешь Лейле, когда она спросит, где Хель. Следовало приготовиться к тому, что ты своими глазами увидишь, как умирает предавший тебя близкий!

Послышался стук в дверь, а затем раздался женский голос:

— Пора, госпожа.

И как по команде все сторонние мысли мигом оставили мою голову.

Казнь…

На сердце стало тяжело.

Это слово никак не ассоциировалась у меня с Хельтайном. В голове не укладывалось, что сегодня его жизнь оборвется, и я буду к этому причастна. Но он угрожал Лейле, а такого я простить ему не могла, и не смогу никогда.

Одевшись при помощи горничных я вышла в коридор и первым делом проведала Лейлу.

Было раннее утро, она мирно спала в своей постели, обняв куклу, и у меня перевернулось сердце от того, что вскоре мне придется расстроить ее трагичными новостями. Но с этим ничего нельзя было поделать. Лучше услышать правду и отгоревать сразу, чем потом всю жизнь смотреть на горизонт и ждать возвращения суженого.

Я подоткнула ее одеяло и ласково прошлась по волосам.

— У тебя все будет хорошо, кроха, — прошептала я еле слышно. — Ты вырастешь, встретишь достойного мужчину и, если захочешь, выйдешь за него замуж и создашь семью. А Хельтайн останется далеким воспоминанием.

Горло сдавило, и на глаза навернулись слезы.

Все должно было сложиться не так… Не так!

Я покачала головой и вытерла влагу со щек. Уходить от Лейлы не хотелось. Я бы лучше просидела у постели дочери до самого ее пробуждения, чем отправилась на казнь, но медлить больше было нельзя. Я и без того оттянула неизбежное.

Поцеловав дочь в лоб, я поднялась, вышла в коридор, кивнув дежурившей у ее дверей страже, и направилась на первый этаж.

Я заметила Келленвайна еще на ступенях. Он стоял ко мне спиной и о чем-то разговаривал с Микулом. Но будто почувствовав мое появление, муж обернулся, наши взгляды встретились, и мир замер.

Куда-то снова исчезли все беспокойства о Хельтайне, страх грядущей казни и боль за судьбу Лейлы. Все это просто перестало существовать, расщепилось на атомы и растворилось в тот миг, когда я заглянула в бездонный омут его туманных глаз.

Я будто перенеслась во вчерашний вечер, со всеми его волнующими чувствами, и мои щеки вспыхнули. А Келленвайн улыбнулся.

— Абигайль.

Он произнес мое имя с особой мягкой ноткой в голосе, и у меня внутри все затрепетало, а в груди вспыхнуло незнакомое искрящееся чувство.

Микул со странной улыбочкой перевел между нами взгляд и, прочистив горло, проговорил:

— Я прослежу за последними приготовлениями.

Его слова ушатом ледяной воды вернули меня в реальность. Приготовления. Казнь. Точно.

Это уже не смешно, Абигайль! Ты не можешь вот так выпадать из жизни каждый раз, как видишь своего гребаного мужа! Соберись.

Я резко выдохнула и, поджав губы, отвернулась.

— Ты можешь не идти туда, если не хочешь, — раздался его спокойный голос.

Звучало настолько заманчиво, что я почти подобрала юбки и побежала в комнату к дочери, но…

— Не могу, — покачала я головой, спускаясь с последних ступеней.

Келленвайн пересек зал, подошел к подножию лестницы и протянул мне руку, не оставляя мне выбора, кроме как снова посмотреть на него. И стоило нашим взглядам встретиться, как внутри все сдавило, а к горлу подкатил ком.

— Если ты не можешь, моя колдунья, тогда я буду держать тебя за руку, пока все это не закончится, — произнес он.

Святой макаронный монстр…

У меня перехватило дыхание.

Когда он стал таким внимательным и заботливым?

Я неуверенно посмотрела на его ладонь и медленно вложила в нее пальцы, и по коже разбежались тысячи искорок, заставивших меня вздрогнуть. А Келленвайн крепко сжал мою руку и через это прикосновение словно влил в меня уверенность в том, что мы все делали правильно.

Мы.

Это звучало непривычно, но почему-то до безумия приятно.

— Идем, — прошептала я.

Рассвет даже не вошел еще в полную силу, а на площади уже собралась целая толпа. Люди негодовали, ругались, возмущались и по ощущениям готовились руками разодрать Хельтайна в клочья. Весь гнев и скорбь народа из-за украденных девушек достались ему одному. Ни о какой пощаде здесь не могло идти и речи.

Темные эмоции сгустились над площадью черной тучей, и недовольство толпы неизбежно выплескивалось на все еще запертую в колодках Катарину. Она была еще бледнее, чем вчера, и выглядела по-настоящему ужасно. В нее летели то брань, то помидоры, и она выглядела так жалко, что могла бы растопить самое черствое сердце.

Но мое, видимо, было сделано из стали, потому что я даже не дрогнула, когда наши взгляды встретились. Да, и Катарина похоже совсем обессилила. Она лишь тяжело выдохнула и закрыла глаза, будто уже приняла и смирилась со всем, что ее ждало.

Больше не змеюку я не отвлекалась.