Бракованные

– Шампанского? – в шум волн врезается голос Евсеева, появление на палубе которого я не заметила. Выныриваю из книги, сосредоточиться теперь на ней не получится.

Чувствую, что он подходит ближе. Мне уже не нужно поворачиваться – каждый раз, когда Мирослав оказывается рядом, между нами сгущается воздух и становится тяжелее дышать. Вот и сейчас пульс учащается, я поправляю шляпу, делая вид, что это очень важный процесс, и наконец оборачиваюсь. Застываю в изумлении, потому что Евсеев стоит передо мной в одних только шортах. На губах его легкая улыбка, но мой взгляд ползет ниже по широким плечам, ключицам, спускается к груди и ниже по рельефу мышц, как назло останавливаясь у кромки шортов. Тяжело сглатываю и выдыхаю – Мирослав прекрасно сложен, и мне приходится сжать пальцы в кулаки, потому что внезапным порывом я хочу его коснуться, чтобы узнать, насколько горяча бронзовая от пары дней солнца кожа.

– Не помешает, – с силой выдавливаю из себя слова. Закрываю книгу и с тяжким вздохом откладываю.

Он ставит бокалы на столик и с легкостью открывает бутылку, из которой пробка вылетает с тихим хлопком, от которого я все равно вздрагиваю, хоть и наблюдаю завороженно за процессом, потому что сильные и красивые мужские руки – это слабость всех девочек.

– Холодное, – предупреждает, протягивая мне напиток. А мне как раз именно такое и не помешает, потому что температура вокруг подскакивает на слишком много градусов. Волнение подкатывает к груди, и я чаще дышу. Мирослав все так же спокоен, но в нем что-то неуловимо меняется, и я пока не знаю, как относиться к этим изменениям.

– Спасибо.

– За нас. – Чокается своим бокалом о мой и в пару коротких глотков опустошает его, пока я хлопаю глазами. Шепчу эхом «за нас» и отпиваю. Пузырьки приятно покалывают горло, я немного расслабляюсь и поправляю пляжное платье, в котором не так жарко, как во всем остальном, и в котором я выгляжу очень женственно.

– Ты можешь обгореть, – говорю я вместо «обязательно щеголять передо мной в таком виде?». Знаю, что Евсеев на прямой вопрос не ответит или вывернет все так, что я окажусь неправильно отдыхающей, раз закуталась в одежду до пола.

– Уже вечер, Ксюш, – улыбается, посмеиваясь. Он сегодня совершенно другой. Не такой, каким я его привыкла видеть. Расслабленный, спокойный, разомлевший под солнцем. – Может, искупаемся?

– Тебе в школе не рассказывали, что в нетрезвом виде купание опасно для жизни? – Поднимаюсь, влезаю в сланцы и отхожу подальше, прихватив бокал. Нельзя нам быть так близко, я сразу перестаю соображать. Отголоски сна не вовремя всплывают в памяти, и я уже не знаю, правильно ли сделала, что сбежала.

– Предлагаешь смотреть на закат? – Он наступает медленно, как хищник, уверенный в победе. Отхожу к носу и слишком поздно понимаю, в какую ловушку себя загнала. Стараюсь сохранить уверенный вид, поворачиваюсь к Мирославу полубоком и чересчур пристально высматриваю сушу на горизонте. Шампанского становится все меньше в бокале и все больше во мне, но волнение никак не унимается. Мирослав ломает мою хрупкую защиту, но делает это с такой осторожностью, что я только завороженно наблюдаю за его приближением.

– Предлагаю соблюдать дистанцию, – предпринимаю очередную попытку оставить Евсеева как можно дальше. Это последняя, больше сопротивляться не смогу.

– Не получится, – качает головой и шагает вплотную. Осторожно забирает из моих рук бокал, отставляя его в сторону, и я как ненормальная выхватываю каждое его действие. Когда его пальцы касаются плеча, вздрагиваю и кусаю губы, Мирослав медленно разворачивает меня лицом к себе и снова впивается взглядом. – Ты мне очень нравишься, Ксюша. И я хочу, чтобы наши отношения были не только формальными.

От его слов бросает в холод, который проносится морским ветром. Подсознание твердит повиснуть у Евсеева на шее и расцеловать его, потому что меня тянет к самому несносному мужчине на свете. А вот мозг убеждает все взвесить и принять правильное решение, в котором обаяние босса не будет одним из решающих факторов. По велению руки Мирослава шляпа летит на палубу, и я качаю головой. Он предусмотрел все, чтобы меня обезоружить.

– А если я этого не хочу? – облизываю пересохшие губы и смотрю прямо в глаза Евсеева, в которых пляшут черти. К соленому запаху моря примешивается аромат парфюма Мирослава, и от этого сочетания кружится голова.