Бракованные

Здесь много знакомых лиц: парни из нашего универа, баскетболисты и их подружки, парочка девчонок из Политеха – всего в небольшой комнате человек двадцать. Пока Оля болтает и шуршит пакетом, опираюсь плечом в дверной косяк и погружаюсь в свои мысли. От разговора с сестрой на душе липкий осадок. Можно было бы выпить – вокруг полно алкоголя, но нет, лучше не надо. Тем временем Оля под радостное улюлюканье вытаскивает продукты, кое-как впихивает нашу бутылку в батарею похожих, шустро раскладывает на тарелке мясную и сырную нарезку, открывает баночку маслин и победно улыбается, весьма довольная собой. Высокий, модно стриженный брюнет отсоединяется от толпы, идет к столу. По его глазам понимаю – это тот самый пригласивший нас Саша. Ольга краснеет, словно в маковую головку превратилась. Суетится. Трясет пустым пакетом, и, если бы не общее оживление в кухне, наверное, я бы услышала гулкое биение ее сердца. Саша симпатичный, а еще так смотрит на Олю… влюбленно, с восхищением.

– Хорошо, что вы приехали, – улыбается Саша, впрочем, смотрит только на Ольгу.

Народ налетает на принесенные угощения, а Валерка из параллельного потока отпихивает Сашу, поднимает Ольгу на руки, кружит в воздухе под громкий свист и смех. Другие парни находят чистые стаканы и наливают щедрую порцию вина в оба.

– Давайте, девчонки, за встречу! – горланит неунывающий Валера, но я решительно качаю головой. – Ну, что ты? Давай. Раз пришла, пей!

У Валеры большие голубые глаза и румяные пухлые щеки. Вкупе с кудрявыми светлыми волосами и детской улыбкой это создает ощущение, что имеешь дело с толстопопым ангелочком. Сейчас ангелочек знатно накидался, голос стал слишком громким, а движения порывистые.

– Давай, – забираю стакан, чтобы избавить себя от лишней суеты и, извинившись, выхожу из кухни.

Я совсем не пью, но отлично знаю: когда в твоих руках стакан с алкоголем, никто не пристает и косо не смотрит. В коридоре оживленно. Квартира маленькая, потому даже пять человек в одной комнате – уже толпа. Протискиваюсь через людей, ищу сама не знаю, чего. Мирослава? Но его тут нет. Маленькая квартира кажется бесконечно огромной, когда в любом ее углу так много людей. Чтобы сделать десяток шагов, приходится потратить столько же минут. Иногда я ловлю на себе странные взгляды, от которых спина леденеет. Нахожу дверь, за которой тишина, хочу спрятаться внутри, но она оказывается запертой. На полотне старый потрепанный плакат с Человеком-пауком, и что-то мне подсказывает, что это комната Мирослава. Эх, жаль, что закрыто…

Ухожу дальше, натыкаюсь на парочку в темном углу. В парне узнаю хозяина вечеринки. Он целуется с какой-то девчонкой, крепко прижав ее к стенке, будто раздавить собирается. Она извивается, глухо стонет, царапает его спину через футболку, стягивает ее через голову, обнажая крепкий торс с хорошо проработанными рельефными мышцами. Я отворачиваюсь и шмыгаю в другую комнату, где тоже толпа, но места больше, и никто не пытается сожрать другого в поцелуе. Дверь на балкон распахнута. Я иду туда, так и не найдя себе места. Там свежий воздух, там никого, и можно вдохнуть кислорода.

Все-таки вечеринки – не мое, как ни крути. Мне комфортно, когда меня от подвыпившей толпы отделяет барная стойка, а в дверях стоит охрана. Прохладный ветер гладит лицо, забирается под водолазку, щекочет до ледяных мурашек. Ежусь, свободной рукой растираю плечо, разогреваю кожу. На улице темно, в домах напротив одно за другим загораются окна, а терпкое вино в стакане одуряюще пахнет южным солнцем. Я не люблю пить, но я бармен, я люблю алкоголь. Как художник краски. Ведь чтобы нарисовать отличную картину не обязательно облизывать палитру?

Когда от холода стучат зубы, а вино становится ледяным, я возвращаюсь в комнату, улыбаясь своим мыслям. Но стоит увидеть «состав отдыхающих», мое лицо каменеет. Потому что в пяти шагах стоит, сложив руки на груди и слегка покачиваясь… Пашка Соловьев. Самое паскудное, что он тоже видит меня, и взгляд его не сулит радости. Паша снова пьян, а как показала практика, это может плохо закончиться. Бывают непроходимо тупые люди. Кромешные идиоты. Вполне вероятно, что Паша Соловьев из такой породы. А иначе не знаю, как объяснить, что он после всего, что случилось между ним и Мирославом, пришел сюда. В квартиру Мира. Неужели снова на драку нарывается? Или знает, что Мирослава тут нет, потому приперся? Интрига.