Бранденбургские ворота

— Обязательно поищем! Даже если погибли — все про них узнаем. Я напишу поэму о них, о тех, кто боролся вместе с нами…

Десятый день идет непрерывный бой за Берлин. От бессонницы, напряжения, грохота сливаются воедино явь и бред. Штурмовой отряд понес большие потери.

Но рейхстаг уже виден. Мимо него они теперь не просадят. А такое опасение было сперва. Того Берлина, что обозначен на картах, не оказалось: разбит он, поуродован до неузнаваемости. И даже днем бывает темно от дыма и каменной пыли.

Для последнего КП Бугров выбрал местечко очень удачно. Подворотня пятиэтажного каменного дома стоит к рейхстагу под косым углом. Обзор хорош, а прямой наводкой не ударить. К тому же булыги в подворотне сцементированы прочно — отплевывают фашистские пули, словно шелуху от семечек. Молодцы берлинские каменщики, на совесть поработали.

Бугров разлегся на пуховой перине — почему бы и не воспользоваться этой ничейной роскошью? Асфальт в подворотне холодный, стены мокрые, сильно сквозит. Если б не рейхстаг, храпанул бы сейчас на этой красной перинке минут шестьсот!

В последнюю неделю Бугров почти не спал. И теперь не подремлешь: скоро должна взлететь зеленая ракета, начнется последняя атака. Удастся ворваться в рейхстаг, перебить последнюю свору — и все! Конец войне!

Рядом с Бугровым устроился на такой же перине ефрейтор — связист. Поверх пилотки обрывком грязного бинта у него привязана к голове телефонная трубка — мембраной к уху. Через нее связь с комбатом. Два штурмовых отряда сомкнулись перед последней атакой — Феликс где-то рядом.

До рейхстага метров полтораста. В полевых условиях — один нормальный бросок. Но впереди не поле — вставшая дыбом площадь, завалы, заграждения, ямы, петли колючей проволоки, скрытые мины и фугасы. А за всем этим притаившийся огромный дот — рейхстаг. Только поднимется в атаку штурмовой отряд — он ударит из всех своих амбразур! Будет поливать железным градом каждый квадратный метр…

В уставшем воспаленном мозгу возникла на миг сладкая греза: родной дом в зеленом переулке над «Москварикой». Шумит за окном дождик с градом, хлещут белые горошины по широким глянцевым листьям тополей, отскакивают от подоконника. А он, пацаненок, лежит на кровати, прижавшись к широкой и теплой отцовской спине, под кавалерийской буденновской шинелью с красными поперечными застежками.

В комнате уютно стрекочет швейная машинка: мама шьет Андрюшке синюю сатиновую рубашку для школы. Он пойдет осенью в «нулевку». Звонко тикает на тумбочке Медный Будильник — приближает счастливый день 1 сентября.

Отцовский будильник! Медное чудо на ножках-растопырках! Ты часто вспоминаешься — и понятно почему!

В кумачовые дни Октября получил Иван Бугров этот будильник за исключительную храбрость. В гражданскую проскакал со своей тикающей наградой от Тулы до Перекопа, побывал с ней во многих сечах, о которых сложили потом бессмертные песни. А затем переселился отставной комэск в скромную комнатку московской ткачихи с тремя окошечками на Москву-реку. Поставил Медный Будильник на комод под портретом Ленина.

…Сейчас шумит совсем не весенний град, и не швейная машинка мамы стрекочет под окном. Мамы нет в живых, нет отца, и сам Андрей давно уже не мальчишка — ему брать рейхстаг. Взлетит через минуту ракета — поднимет Андрей свою штурмовую роту на последний решительный… и — кто знает, может, оборвется тут навсегда рабоче-крестьянский род Бугровых?

Феликс пробрался через развалины и проломы, ловко юркнул в подворотню:

— Шикарно устроился, старший лейтенант! На буржуйской перине!

— Ложись и ты, капитан, она двухместная. Воюем с комфортом напоследок.

Феликс прилег:

— Хорош-ша! Отродясь на такой не спал.

— Если в рейхстаге будем ночевать, можно вернуться сюда — захватить пуховичок. Тут недалеко.

— Оттуда сюда будет недалеко. А туда покудова далековато.

— Как-нибудь. Не впервой…

Помолчали минуту.

— Ну, мне пора к своим, — сказал Феликс. — Наперегонки, что ль, к рейхстагу-то пойдем? Как бывалоча?

— Можно и наперегонки. Посмотрим, кто первый «застучит»… об дверь рейхстага.

Феликс улыбнулся, подмигнул и опять исчез в развалинах.

Зыбкая тишина вокруг рейхстага вскоре оборвалась: затарахтели пулеметы и автоматы, зацокали пули о булыжную стенку, подворотни, загрохотали орудия, бившие прямой наводкой, и опять стало темно от дыма, каменной пыли и копоти.

Телефонист встрепенулся:

— Комбат на проводе! — подал трубку Бугрову.

— Бугров! Слышишь меня? — торопливо спросил знакомый хрипловатый голос.

— Слышу.

— Начинаем! Как подбавят огонька…

— Понял, товарищ майор.

— Дам зеленую ракету для точности.

— Понял.

— Рви когти по-умному. Последний бой — и кранты. Ясно?

— Так точно!

— Все!

Бугров повесил автомат на шею, сунул два рожка с патронами за голенища, поправил гранаты на боку…

«Вот она! Зеленая!»

— Рот-а-а! В атаку! За мной!

Рванулся вперед, не чуя своего тела, не оглядываясь. Знал, что за ним поднялись все. И батальон Феликса пошел справа — дружно, валом. И весь их гвардейский штурмовой отряд!

Остервенело хлещет железный градобой. Мимо, мимо… Проволока, сука!.. Траншея! Мимо, мимо… А тебе гранату! Заткнись!..