Бранислав Нушич

Что за профессор? Какая Клара? Какой Пепик? Недоразумение вскоре разъясняется. Велемир с паспортом Милорада не только получил диплом, но и успел во время ученья жениться на местной девушке и завести ребенка.

Выходит, Милорад Цвийович женат самым законным образом, хотя сроду не видел своей жены. Все планы Животы рушатся. Но не таков он, чтобы быстро сдаваться. Велемир должен играть роль Милорада, а Благое — Животы, задача их — отвлечь профессора от лекции. «Сноху» Клару надо немедленно скомпрометировать, чтобы начать дело о разводе и все-таки женить сына на дочери министра.

Появляется комическая пара Сойка и Сима, «специалисты» по бракоразводным делам. Они дают любые показания и клятвы. Когда-то они были в браке, но развелись, так как показания супругов — это одно показание, а не два. «Нынче мода на политику, футбол и разводы, — говорит Сойка. — Этим современное общество только и занимается. Обвенчаются, поживут месяц-другой, насытятся — и давай развод. А как же обойтись без свидетелей… Слава богу, зарабатываем. Все зависит от свойства дела. Есть у нас и специальная такса за „слышали то-то и то-то“, другая — за „видели то-то и то-то“ и третья — „застали…“».

Такова завязка сложной сюжетной интриги комедии. И читатель, если он не видел «Д-ра» на сцене, может уже представить себе, какая невероятная путаница произойдет, когда приедет швейцарская жена с ребенком и увидит, что муж ее совсем не тот человек, с которым она венчалась в церкви. И что будет, когда приедет швейцарский профессор.

И как дурак Милорад провалится на лекции, написанной Велемиром на философском жаргоне, слова которого не то что понять, выговорить нельзя. Нушич откровенно издевается над псевдоученой заумью: «В контемплятивном интуиционно-виталистическом изложении флуктальных логоцентрических и биоцентрических проблем мы столкнулись с деризорными профанациями климактерических культур».

Нушич не видит в окружающем его мире управы на миллионера Животу Цвийовича, и он решает наказать его сам, сделав из него посмешище. «Я думал, все можно купить на деньги, — говорит Живота, — но теперь вижу: многое можно купить, но ума не купишь».

Право первой постановки получил Загребский народный театр. Премьера состоялась в сентябре 1936 года. Ага с нетерпением ожидал отзывов критиков и писал уже новую комедию «Покойник».

Он послал экземпляр «Д-ра» и в Сараево, директору тамошнего театра Боре Евтичу, с подробными указаниями: «…Теперь о пьесе. Главное действующее лицо (Живота) — это тот тип, который у меня всюду (Аким, Агатон, Еврем и т. д.)… Хочется, чтобы темп был живым, этого требуют сами сцены…» В конце письма Нушич, привыкший к недовольству критиков, добавлял: «Разумеется, меня будет интересовать критика, и хотя я знаю ее наперед, все-таки, будьте любезны, пришлите, когда появится…»

Нушич боялся, «что очень сложный клубок ситуаций в пьесе заставит критиков увидеть в ней лишь комедию положений и легкую сатиру…».

Опасения Аги оказались напрасными. И сараевская и загребская критика была от «Д-ра» в восторге. Впервые не нашлось критика, недовольного Нушичем. Его даже ставили в один ряд с Мольером и Гоголем. Оставалось дождаться премьеры в Белграде, намеченной на декабрь месяц. Но на премьере Бранислава Нушича не было…

* * *

Нушич был при смерти.

Много дней он находился в беспамятстве. Лишь изредка приходил Ага в сознание и, видя скорбные лица родных и врачей, старался приободрить их шуткой.

Дом наводнили репортеры.

Еще десять с лишним лет назад, в своей «Автобиографии», Ага предвидел, что репортеры станут досаждать ему не только при смерти, но и после нее.

В «Автобиографии» Ага сравнивал себя с Талейраном, после смерти которого люди спрашивали:

— Для чего же он это сделал?

Талейран был способен на любой политический трюк. Нушич приучил публику видеть шутку во всем, что он делал. Могли не поверить в его смерть…

Поэтому Ага советовал газетам не торопиться с извещением о смерти господина Нушича… И мы увидим, что это был дельный совет.

Далее Ага представил себе, как покойника Нушича станет интервьюировать расторопный, очень расторопный журналист, который способен исторгнуть информацию из чего угодно.

«Журналист. Итак, могу ли я рассчитывать на беседу?

Я (хоть и мертвый, но все же закричал). Точно так же, как и я рассчитываю на нахальство журналистов, которые и мертвым не дают покоя. Ну, так чем же могу быть полезен?»

И Нушич рассказывает журналисту, как у его постели собрались врачи и решили, что ему пора умереть. На другой день они снова пришли к нему и очень удивились, что он до сих пор жив.

— Этого не может быть! — восклицали они, остукивая и ощупывая Нушича…