Браслет певицы

– Ну, вообще-то ничего неожиданного. Титул и основное имущество наследуются старшим сыном барона, Патриком, по достижении им совершеннолетия. До совершеннолетия его опекуном назначается младший брат барона, которого вы имели возможность увидеть на заседании коронёрского суда. Это чистая формальность – Патрику Фицгилберту исполняется двадцать один год через полтора месяца, вряд ли за это время можно будет хотя бы оформить все бумаги. Так что брат покойного никакой выгоды от смерти Фицгилберта не получает. Но он наследует изрядную сумму и библиотеку покойного. Ну, и, естественно, вдова. Ей назначено значительное содержание, ей же отходит дом в Лондоне. Остальные четверо детей также получают содержание и собственность, распорядителем которых до их совершеннолетия назначена вдова. В завещание включены некоторые указания для секретаря, который обязан должным образом распорядится личным архивом усопшего, и мистеру Куку, поверенному. Им оставлены некоторые суммы. Вот и всё.

– Да, на первый взгляд, ничего примечательного, – согласилась Ива.

Алоиз, хранивший молчание и с большой аккуратностью препарировавший маленьких, субтильных перепелов, оторвался от этого, судя по выражению его лица, увлекательного занятия и довольно неожиданно спросил:

– Интересно, а в завещании указано, каким именно образом секретарь должен распорядиться архивом барона?

– Нет, – с изумлением ответил Суон, – в завещании сказано буквально «распорядиться должным образом».

– Странно, – задумчиво откликнулся Алоиз, – если я не имею точных указаний на время отсутствия своего патрона, я не могу взять на себя ответственность решать, что есть «должным образом». Я имею в виду, что секретарь должен был получить при жизни барона какие-то распоряжения или дополнительные письменные указания… поскольку в завещании ничего не разъяснено…

Все трое переглянулись. Суон что-то решительно чиркнул в своём блокноте.

– Пожалуй, архив барона… И его секретарь… Вот что значит – взгляд профессионала! Браво, Алоиз! Завтра же займусь этим.

Когда обед закончился, Суон поблагодарил мисс Иву за гостеприимство и собрался покинуть дом.

– Так у вас нет ни малейшего предположения, что могут означать эти цифры? – поинтересовалась Ива, когда Суон уже вышел на лестницу.

– Нет, мисс Ива, пока – нет, – твёрдо ответил инспектор.

– Тогда позвольте мне сказать, – Ива была очень серьёзна. – Я не имею ни малейшего представления о том, что там написано, но… я точно знаю, что князю Урусову грозит большая опасность. Смертельная опасность.

– Ну, фон Мюкк, конечно, ревнив…

– Ах, ревность тут вовсе ни при чём, – укоризненно покачала головой ясновидящая.

Выйдя от Ивы, инспектор быстро направился не домой, и не в управление, в котором имел обыкновение иногда засиживаться даже за полночь, а в неприметный особняк на набережной Темзы, у Кэмденских доков. Через полчаса он вышел, прогулялся вверх по течению реки, поймал кэб и велел ехать на свою квартиру.

* * *

Мистер Фицгилберт вошёл в полутёмную гостиную и сухо кашлянул, давая о себе знать. Его золовка, ныне – вдова Фицгилберт, сидела перед камином, у её ног вертелась лохматая собачонка, баронесса рассеянно улыбалась её шалостям. Она повернула голову на звук.

– Клара, боюсь, там пришли какие-то джентльмены из Адмиралтейства. Они хотят просмотреть бумаги в кабинете Эдварда. Полагаю, их следует проводить.

– Неужели это не может подождать? Бедный Эдвард ещё не похоронен…

– Клара, это дело чрезвычайной важности. Ваш муж занимал пост, который обязывал не только его, но и нас, служить Короне при любых обстоятельствах, – голос у Фицгилберта был мягким, но убедительным.

– Хорошо, найдите Липстока, пусть он отопрёт кабинет, – тихо сказала баронесса и вновь стала смотреть на собачку.

– Видите ли, дорогая, мы не смогли найти Липстока.

– Разве он уже получил расчёт? – слабо удивилась баронесса, затем медленно встала. – Хорошо, я схожу за ключом. Я… я сама открою.

Два джентльмена из Адмиралтейства, явившиеся в штатском, выразили свои соболезнования вдове и прошествовали вслед за ней к кабинету покойного супруга. Баронесса заметно нервничала, поворачивая в замке ключ. До сих пор она ни разу не входила в кабинет мужа в его отсутствие. После смерти барона секретарь получил ключ, чтобы привести бумаги хозяина в порядок – Липсток служил при Фицгилберте всего два года, но пользовался безграничным доверием всей семьи. Его отсутствие сильно удивило бы баронессу, если бы она не была так подавлена своим горем, но теперь она только отметила про себя, что Липстоку, всё же, не следовало отлучаться из дома до похорон хозяина.

Она отперла дверь и толкнула её, вперёд быстро и деловито прошли два джентльмена из Адмиралтейства, за ними – брат покойного, последней вошла сама баронесса и застала ошеломляющую картину.