Браслеты Скорби

Почему у Тельсин всегда получалось втереться в доверие в любой компании? А он всегда оказывается в стороне?

— Я не дрожу, — возразил Ваксиллиум. — Просто мне не нужны неприятности.

— Он нас точно сдаст, — заявила Квашим.

— Не сдам, — буркнул Ваксиллиум, а сам подумал: «Уж точно не за это».

— Пошли! — скомандовала Тельсин и повела свою стаю через лес к Оловянным Воротам — так возвышенно именовалась всего лишь еще одна улица, на которую, впрочем, можно было попасть через каменную арку с высеченными древними террисийскими символами, обозначавшими все шестнадцать металлов.

За аркой начинался другой мир. По улице, вдоль которой выстроились горящие газовые фонари, плелись домой с нераспроданными газетами под мышкой мальчишки-газетчики, направлялись в шумные пабы рабочие. По-настоящему Ваксиллиум не был знаком с этим миром: он вырос в роскошном особняке, обитатели которого носили дорогую одежду и пили дорогие вина. Однако что-то в этой простой жизни взывало к Ваксиллиуму. Может, здесь-то он и разберется, что именно? То, что никак не удавалось разыскать и чем будто бы обладали все остальные, а он даже не понимал, как оно называется.

Четверо молодых людей поспешили вперед, минуя здание с темными окнами. Обычно в это время бабушка Ваксиллиума и Тельсин была еще здесь и читала перед сном. Террисийцы не выставляли часовых у входов в свои владения, но все-таки следили за теми, кто приходил и уходил.

Ваксиллиум остался на месте. Опустил глаза и, подтянув рукава одеяния, посмотрел на открывшиеся наручи метапамяти.

— Ты идешь? — позвала Тельсин.

Он не ответил.

— Ну конечно нет. Ты же не любишь рисковать.

Она двинулась дальше, увлекая за собой Форча и Квашим. Удивительное дело, но Айдашви задержалась и вопросительно глянула на Ваксиллиума.

«Я могу это сделать, — подумал он. — Ничего особенного в этом нет».

Ощущая, как звенит в ушах насмешка сестры, Ваксиллиум заставил себя присоединиться к Айдашви. Его замутило, но все-таки он пошел рядом, наслаждаясь ее робкой улыбкой.

— Ну и что приключилось?

— Э-э-э? — не поняла Айдашви.

— Почему бабушка отвлеклась от своих занятий?

Пожав плечами, Айдашви начала стягивать с себя террисийское одеяние. На миг Ваксиллиум ощутил потрясение, но потом увидел, что под ним обычная блузка и юбка. Одеяние девушка закинула в кусты.

— Я мало что знаю. Видела, как твоя бабушка побежала в Приют Синода, потом еще подслушала, как об этом спрашивал Татед. Что-то случилось. Мы как раз планировали ускользнуть сегодня вечером, и я решила, ну, ты понимаешь, что момент очень подходящий.

— Но если произошло что-то чрезвычайное… — проговорил Ваксиллиум, бросая взгляд через плечо.

— Это связано с капитаном констеблей, который пришел задать ей несколько вопросов, — пояснила Айдашви.

«Констебль?..»

— Идем, Асинтью. — Девушка взяла его за руку. — Уверена, твоя бабушка быстро разберется с чужаком. Возможно, она уже идет сюда!

Ваксиллиум замер.

Айдашви смотрела прямо на него, и, глядя в эти живые карие глаза, было трудно соображать.

— Идем, — повторила она. — Выбраться из Поселка в город — не такое уж и преступление. Разве ты сам не прожил там четырнадцать лет?

Ржавь!

— Мне надо… — начал Ваксиллиум, отворачиваясь к лесу.

Затем нырнул в заросли и помчался назад, к Приюту Синода. Потрясенная Айдашви смотрела ему вслед.

«Теперь она будет считать тебя трусом, — заметил внутренний голос. — Они все будут так думать».

Проехавшись по земле, Ваксиллиум с колотящимся сердцем затормозил под окном бабушкиного кабинета. Прижался к стене.

— Мы сами себе полиция, констебль, — произнес внутри голос бабушки Ввафендал. — Вы же в курсе.

Ваксиллиум осмелился приподняться и заглянуть в окно: бабушка сидела за своим столом. С заплетенными в косы волосами и в безупречном одеянии, она выглядела воплощением террисийской добродетели.

Стоявший по другую сторону стола человек в знак уважения держал под мышкой свой констебльский головной убор. Пожилой, с вислыми усами; знаки отличия на груди демонстрировали, что он капитан и детектив. Высокий ранг. Важный.

«Да!» — подумал Ваксиллиум, роясь в кармане в поисках своих записок.

— Террисийцы сами себе полиция, потому что они редко нуждаются в полиции, — заметил констебль.

— Прямо сейчас они в ней не нуждаются.

— Мой осведомитель…

— Выходит, у вас есть осведомитель? — спросила бабушка. — Я думала, вы получили анонимное сообщение.

— Анонимное — да. — Констебль положил на стол лист бумаги. — Но я считаю, что это не просто «сообщение».

Бабушка взяла лист. Ваксиллиум знал, что там написано, — сам его и отправил констеблям. Вместе с письмом.

«Рубашка, пахнущая дымом, висит у него за дверью.

Грязные ботинки, размер которых соответствует отпечаткам, оставленным возле сгоревшего здания.

Фляги с маслом в сундуке под его кроватью».

Список содержал с десяток улик, которые указывали на Форча как на того, кто сжег дотла хижину-столовую в начале этого месяца. Ваксиллиума взбудоражило, что констебли отнеслись к его находкам серьезно.

— Тревожно, — согласилась бабушка, — однако я не вижу в этом списке ничего, дающего вам право вторгаться в наши земли, капитан.