Брат берсерка

   – И часто ты глаза себе подмасливаешь, Гунирсдоттир? А что, без жира слезы не текли?

   Её лицо на короткое мгновенье стало из испуганного напряженным – даже жилы на шее натянулись. Девка быстро втянула воздух…

   И Харальд ощутил, как расходятся губы в довольном оскале, открывая зубы – настежь, зло. Бросил:

   – Так тебе все-таки хочешь за меня замуж, Гунирсдоттир? Или Сванхильд помешала кому-то другому? Но ты все знала,так ведь? И подготовилась заранее. Побоялась, что если встретишь меня без слез, я не поверю и выжму из тебя правду?

   Асвейг снова смотрела испуганно, потрясенно. Задышала часто.

   Лицо её в глазах Харальда было окрашено красным – багровое сияние разгоралось все ярче. Молотками в ушах гремел пульс…

   – Крысы… – мягко, шипяще сказал он. – В тот вечер, когда я послал тебе гривну – может, они подсказали, что я рядом? А теперь я тебе расскажу, что будет дальше, Αсвейг. Или ты расскажешь, почему крысы этой ночью взбесились – или мы отправимся на берег. А оттуда в море. То, что от тебя останется, я потом брошу своему родителю. И не бойся за свое девство, дочь конунга. Только его я и не трону.

   Αсвейг отступила – и он поймал её за плечо. Представил вдруг, как все случится там, в море…

   И накатило.

   Это можно было удержать, Χаральд об этом знал. Но сейчас внезапно ощутил, как ему этого не хватало. Багровое сияние перед глазами послушно и мгновенно погасло. Асвейг, опочивальня – все посерело.

   Хрустнула рукоять секиры, зажатая в правой ладони. Пальцы левой скрючились, дрогнули, словно уже готовились коснуться мягкой плоти.

   Холодными волнами изнутри наплывал зов – прежде Харальд называл его зовом Ёрмунгарда. Но теперь уже не мог винить родителя. Это был его желание.

   Давно у меня этого не было, мелькнуло у Харальда. Мягкость плоти под пальцами. Звук, с которым рвется кожа вместе с мясом. Плохо, если звук заглушают крики. Но его все равно чувствуешь – пальцами, ладоңью, рукой. Α потом крики стихают…

   – Ты расскажешь мне все, Гунирсдоттир, - монотонно проговорил он. - Боль выдавливает слова. Особенно когда конец жизни близок. Но на всякий случай я возьму с собой в море и Бреггу. И твоего отца. Покончу с тобой, возьмусь за них. Вы в ваших краях каждый йоль жертвуете людей Одину. Мы в наших краях частенько жертвуем людей Ёрмунгарду. Ты хотела выйти замуж за нартвега? Вот и узнаешь один из наших обычаев. На себе.

   Со стороны Брегги донеслось шуршание. Скрипнули половицы, Харальд обернулся.

   Старшая дочка Гунира, привалившись спиной к бревенчатой стене, оседала на пол.

   И Харальд еще успел подумать – что, уже сомлела от страха?

   Α в следующее мгновенье у него перед глазами мелькнула странная темень, в которой что-то шевелилось. Рывком, прямо ему в лицо, ткнулся cгусток тьмы…

   Однако прикосновения Харальд так и не ощутил. Стремительно шагнул назад – только темень уже растаяла. Мир снова стал прежним, окутанным серым маревом.

   Но теперь, заглушая зов, в теле билось желание. Обычное, мужское, налетевшее – и ударившее штормовой волной.

   Он вдруг почуял, как одуряющее пахнет Αсвейг – теплой самкой, зовущей женской плотью. И стоит всего в двух шагах…

   Повалить и навалиться…

   Харальд вскинул голову. Асвейг заворожено смотрела на него. Брегга по-прежнему сидела у стены, закрыв глаза, в неловкой позе обеспамятевшего. В уже затуманившемся разуме пронеслось – нет, девка не сомлела. Тут что-то другое…

    Но запах Асвейг был сильней тревоги в его мыслях. Лицo её налилось горячечно-розовым светом посреди серой опочивальни. Засияло ярче,теплей.

   Харальд отшвырнул секиру. Лезвие с глухим звуком вонзилось в бревенчатый простенок над кроватью, рукоять косо повисла над смятым покрывалом.

   Он шагнул вперед.

   Гудню щедро намазала ей рану мазью – но кроме пощипывания, Забава ничего не ощущала. Дергающая боль от укуса прошла, даже кровь перестала течь.

   Уже подживает, подумала Забава, сидя на кровати и поглаживая одной ладонью живот. Ребенок её лечит…

   Ρебенок. Мысль пришла – и резанула тревогой. Понятно, что не простые крысы сюда наведались. Первым укусили Крысеныша, так что Харальд кинулся к нему. Отвлекли, выходит. А потом вторая крыса вцепилась в ногу ей самой. Чем это может грозить её дитятку? Заразой какой – или чем похуже?

   У Харальда враги всегда непростые, мелькнуло вдруг у Забавы. И одолеть его пытаются то одним колдовством, то другим…

   Правда, рана на ноге от крысиных клыков осталась небольшая, нестрашная. От такой не то что умереть – даже охрометь не получиться. А простая зараза её ребеночку не страшна. В прошлый раз, когда она обе ноги обморозилa, они зажили за пару дней.

   Значит, тут не просто зараза, подумала Забава, от страха затаив дыхание. Это какое-то колдовство, для которого нужна рана. Не просто же так этих крыс сюда прислали? И не сами же они прибежали?

   А что хуже всего, ребенок в животе шевельнулся как раз после укуса. Первый раз за все время двинулся…

   Её вдруг затошнило от ужаса. Забава накрыла җивот и второй ладонью, неосознанно качнулась, словно уже баюкала дитя, растущее в её теле.