Брат, Брат-2 и другие фильмы

Из дома выбежала девушка, что была с кузнецом на пристани.

— Здравствуй, Ева! — крикнул Глан.

Девушка смутилась и убежала в дом.

— Красивая у тебя дочь, Арво, — улыбаясь, сказал Глан.

Кузнец рассматривал ружье и не ответил.

В сторожке было светло. Двух небольших окон было вполне достаточно, чтобы осветить небольшое пространство. Все здесь казалось на первый взгляд обыденным: струганый стол, две скамьи, печь, застеленный шкурами топчан, полка из одной доски, большой дорожный сундук… Но было много и такого, что говорило о необыкновенности хозяина сторожки: стены были увешаны шкурами и ружьями, сетями и перьями, головами медведей и кабанов. На грубо отесанной полке стояли чучела лесных птиц, а одно, незаконченное, лежало на скамье.

Глан чинил сеть, когда Эзоп привстал и зарычал.

— Лежать, Эзоп! — скомандовал Глан.

В окне мелькнула женская фигура:

— Я же говорила, что он дома.

Глан отложил сеть. В дверь постучали.

Это были Эдварда и доктор.

— Мы и вчера заходили, да вас не застали, — весело сказала Эдварда.

— Я, наверное, проверял силки, — растерялся Глан.

— Здравствуйте, господин лейтенант, — сказал доктор и протянул руку.

— А, здравствуйте, доктор, садитесь вот сюда. Давайте палку. — Глан убрал чучело со скамьи.

Эдварда вышла на середину и осмотрелась.

— И вы садитесь, где вам удобно, госпожа Мак.

— Настоящее логово, — восхищенно сказала Эдварда. — Здравствуй, Эзоп. — Она присела и потрепала пса по голове.

Глан в растерянности стоял возле кровати.

Доктор молча подошел к полке.

— Какая красивая вещь! Откуда она у вас? — спросил доктор и взял осколок греческой амфоры с античным изображением.

— Даже и не знаю. Таскаю повсюду с собой.

— Удивительной красоты был сосуд. Посмотрите, Эдварда!

Эдварда равнодушно взяла осколок и вернула доктору.

— Истинно красиво совсем не то, что сделано людьми. — Глан по-прежнему стоял. — Я люблю живое: лес, камни, море, изгиб дороги. Очень красивы животные…

— А люди? — спросил доктор.

— Люди тоже бывают красивы. — Глан непроизвольно взглянул на Эдварду. Она поймала его взгляд и вспыхнула.

— Вот тоже чудесная вещица. — Доктор держал в руке пороховницу с фигуркой Пана на крышке. — Эдварда, это Пан, языческий лесной бог. Я вам рассказывал…

— Вы язычник? — с деланым равнодушием спросила она.

— Нет, я христианин, — серьезно ответил Глан. — Я часто молюсь за себя и за Эзопа. Мне кажется, Бог любит слушать молитву, вдруг восходящую к нему из леса…

Эдварда отвернулась и подошла к окну.

— Хотите, я зажарю птицу? — спросил Глан.

— А как вы будете жить, когда охоту запретят? — спросила Эдварда, глядя в окно.

— Рыба. Еда всегда найдется.

— А почему бы вам не обедать у нас? — Эдварда повернулась. — В прошлом году в этой сторожке жил один англичанин, так он часто заходил к нам обедать. А впрочем, как хотите. Пойдемте, доктор.

Доктор сразу же встал, взял палку и попрощался.

Дверь закрылась, а Глан так и стоял.

— Это первая партия керосиновых ламп на Севере. Очень удобная вещь, доложу я вам, — сказал Мак, подкручивая фитиль. — А вы, я вижу, посматриваете на мою булавку. Эта булавка досталась моему деду от самого Фридриха Вильгельма Третьего. От деда к отцу, а от отца уже ко мне.

Глан с Маком сидели за огромным столом в полутемной зале, освещенной лишь двумя лампами. Глан скучал.

— Вот и мне сорок шесть стукнуло, — продолжал Мах. — Борода седеет. Чувствую, как подходит старость. Скоро три года, как умерла жена, царство ей небесное. Теперь вечерами, как остаюсь один, очень не по себе делается. Сижу и раскладываю пасьянсы. И выходят, если чуть передернуть. Ха-ха-ха.

— Пасьянсы выходят, если чуть передернуть? — переспросил Глан.

— Именно так, мой друг.

Часы пробили половину одиннадцатого. Повисла пауза.

— Да-с. — Мак посмотрел на часы. — Эдварда что-то запаздывает. Она нынче у доктора. Он занимается ее образованием. Бесплатно, заметьте. Благороднейший человек. Да, жаль, что не предуведомили нас о визите. Она наверняка отругает меня, хотя я ни в чем не виноват. Хе-хе-хе. Позвольте, я вас немного провожу.

Он встал и пошел гасить дальнюю лампу. Глан дотронулся до лампы и прикрутил фитиль: пламя почти погасло. Он покрутил в обратную сторону: света добавилось.

— Задуйте, задуйте ее! — крикнул господин Мак через залу.

Глан дунул — огонь лишь затрепетал, но не погас.

— Не так, — засмеялся господин Мак и пошел к Глану. — Надо сначала прикрутить фитиль и подставить ладонь…

Тут в прихожей застучали каблучки, и стремительно вошла Эдварда.

Глан развернулся к ней всем телом, задетая им лампа упала, разбилась, и наступила тьма.

— Я разбил лампу! — воскликнул Глан.

— Видим, — после некоторой паузы сказал Мак.

Эдварда расхохоталась. Глан выскочил на улицу и быстро пошел прочь.

— Куда же вы, господин лейтенант? — весело кричала Эдварда.

Почти стемнело, как темнеет в июне на Севере. Глан сокрушенно сидел на лесном валуне, когда послышались торопливые шаги. Глан встрепенулся, как собака, и спрятался за дерево.

По тропинке быстрым шагом в направлении сторожки прошел Мак и скрылся между деревьями.

Глан бесшумно последовал за ним.