Брат, Брат-2 и другие фильмы

— Чё ходют… — примирительно проворчал дед и пошел за ними.

— Вот тут, — сказала Зинка, открыв дверь крошечной грязной комнаты с диваном и столом.

Данила вошел и осмотрелся, щелкнул выключателем, но свет не загорелся.

Данила накупил пластинок и пришел домой. Достал из сумки все необходимое, включил музыку и приступил к подготовке. Он что-то толок, смешивал, насыпал в пакетики, прилаживал шнурки, складывал пакетики в спичечные коробки, предварительно проделав в коробке дырку.

Потом вынул самодельный револьвер, проверил боек, достал несколько пустых пластмассовых бутылок разного размера и попробовал приладить их на ствол. Выбрав подходящий, Данила проделал в нем несколько отверстий раскаленным шилом, надел самодельный глушитель на ствол и закрепил.

Данила брел по рынку, на этот раз больше прицениваясь, чем покупая. Одет он был, как в предыдущий раз, и ничем не выделялся из толпы: сумка через плечо, большой непрозрачный пакет в руке.

— Ээ… купи арбуз, а? — крикнул кавказец.

Данилу что-то насторожило, и он подошел.

— Вкусный? — спросил он, посматривая в сторону.

— Слушай, какой вкусный! — оживился кавказец. — Сам ем. Шестой арбуз сегодня съел. Не могу остановиться. Что хозяин скажу, не знаю. Такой вкусный. Не пожалеешь…

— Ну, давай, — улыбнулся Данила.

Он шел за Чеченом, прижимая к себе арбуз той же рукой, в которой нес пистолет. В другой держал вырезанный на пробу кусок, который ел на ходу. Доев, он бросил его под ноги, сунул руку в карман сумки, достал сигарету и коробок. Зажег спичку, попытался прикурить, но неудачно. Коробок упал. Он прошел несколько метров и повторил процедуру. Затем подошел почти вплотную к Чечену. Когда раздался первый взрыв и все оглянулись, он сунул руку в пакет и два раза выстрелил в упор. Чечен упал. Когда раздался второй взрыв и истеричный женский крик, он уже быстро шел к выходу. Бестолково метались боевики с пистолетами, усиливая панику.

— Этот, с арбузом! Точно, — сказал один шишкоголовый, и оба метнулись к выходу.

На улице Данила бросил арбуз и вбежал под арку во двор. Здесь он сбросил пиджак и переложил пистолет в сумку. И тут он увидел бегущих к нему шишкоголовых. Он рванулся в проходной двор. Он не успел проскочить под следующей аркой, когда они начали стрелять. Пуля обожгла бок, и он упал. Поднялся и выбежал на улицу. Прямо перед ним проезжал желтый грузовой трамвай. Он догнал его, вскочил на подножку и перевалился через край платформы как раз в тот момент, когда шишкоголовые с пистолетами выскочили из-под арки. Они бросились было за трамваем, но Данила уже достал свой самодельный револьвер и несколько раз прицельно выстрелил через борт. Один упал. Данила отнял от раны руку, липкую от крови, и посмотрел. Водитель — женщина лет тридцати в оранжевой жилетке — наблюдала сцену через зеркало заднего обзора.

Трамвай остановился возле немецкого кладбища. Женщина выскочила из кабины и помогла Даниле спуститься.

— Я сам, не надо, — сказал он с трудом и, когда она прыгнула в кабину, добавил: — Спасибо, — и махнул рукой.

Трамвай развернулся и пошел назад.

Круглый, завернутый в простыню, пил пиво с рыбой, когда в баню ворвался шишкоголовый.

— Это был не татарин, — не успев отдышаться, выпалил он. — Молодой. Все классно сделал. Профессионал. Чечен кони бросил, а этот ушел. На трамвай сел желтый… Я его подстрелил, гада, а он, сука, Шишу замочил…

— Шишу? Наглухо?

— Не знаю. В больницу повезли.

— А зачем ты стрелял, если это не татарин?

— Так ведь… — растерялся шишкоголовый.

— Деньги-то все равно татарину! А что новый Шишу завалил — хорошо. На нас не подумают. Ну, татарин…

Зазвонил телефон.

Виктор сидел в офисе Круглого и улыбался. Круглый достал из стола две пачки по пять тысяч и положил перед собой.

— Как прошло? Без проблем?

— Как договорились.

Круглый внимательно посмотрел на Виктора.

— Говорят, подстрелили тебя?

Виктор пожал плечами и развел руками, предлагая удостовериться, что все в порядке.

Круглый улыбнулся, выдержал паузу и пододвинул деньги Виктору:

— Как договорились.

Виктор взял деньги и встал.

— В больницу бы тебе надо, — сказал Гофман, рассматривая рану. Данила лежал на кровати в своей комнате.

— Нельзя мне в больницу, Немец, — с трудом улыбнулся он потрескавшимися губами. На лбу выступили бусинки пота. — Ничего, Немец, прорвемся.

Гофман постучал в дверь напротив:

— Зинка!

Дверь открыл пьяный старикан:

— Эх, встретились бы мы в 43-м под Курском…

— Уйди, придурок, — отодвинула его раскрасневшаяся Зинка.

— Зин, возьми водки покрепче, а в аптеке бинтов и стрептоцид. Антибиотиков еще сильных попроси. Я названия все забыл… Да и деду что-нибудь, чтоб не нудел.

— Вот ты умный. Скажи мне, зачем мы живем?.. — спросил Данила.

— Есть такая поговорка: «Что русскому хорошо, то немцу смерть». Вот я, например, живу, чтобы ее опровергнуть.

Данила улыбнулся. Хлопнула дверь: пришла Зинка.

Вагоновожатая остановила трамвай. На путях стоял шишкоголовый и на звонки ее не реагировал. Она уже поняла, в чем дело, и внутренне сжалась.

В будку заскочил Круглый.

— Чего стоишь? Поехали, — сказал он.