Брат короля

— Женщины не бывают воинами. Не ходят в военные походы. Не защищают корону. Женщины сидят в замках своих мужей и рожают детей. Разве ты хочешь сидеть взаперти в замке?

Мы тогда валялись с ним на лугу, выше в горы от Поднебесного. Отдыхали после лихой скачки. Мой первый конь-скелет дразнил его лошадь. Хочу ли я сидеть взаперти в замке? Нет, конечно!

— Отец всё подготовил для твоего возвращения. В тот день… в день, когда в тебе проснулась эта магия… в той комнате был ещё один ребёнок. Так вот, во всех метриках исправлено, что старшим был именно сын, и именно он уехал учиться к магам Поднебесного. А на могильной плите, что прикрывает прах того нашего с тобой брата, написано девчачье имя. Так что, даже самые глубокие архивы королевства гласят, что ты пацан, братец.

Больше он не приезжал. На следующий год в Эганоре был небывалый град, он побил все посевы. Сначала начался голод, а потом из дома в дом пошла болезнь. Страшная. Она забирала целые деревни. Не щадила ни господ, ни челядь. За два лета большая королевская семья почти целиком легла в могилы. Из всех моих братьев и сестёр выжил только один, четвёртый по старшинству, всего на три года старше меня.

А когда мне было пятнадцать, в Поднебесный снова примчался Янос. Явился сообщить, что мой отец при смерти, и умолять наставников отпустить меня в Эганор раньше срока, чтобы помочь моему брату удержаться на троне.

Тогда, в той скачке наперегонки со смертью, по мороси и слякоти меня мучали сомнения. Мне казалось, что одежда, привезённая для меня Яносом, смотрится на мне вычурно и не к месту, и что, взглянув мне в глаза, люди сразу поймут, что я девочка.

Оказалось всё наоборот. Мы въехали в столицу Эганора поздно вечером, а уже к утру душа отца отлетела к предкам. Вокруг кишели заговоры. Несколько клик готовились порвать королевство на части. Мне было не до того, чтобы думать о том, как я выгляжу и на кого похожа. А уже через три дня ни одна душа во дворце не сомневалась, что я — парень. Кровавый мальчишка!

Притворяться не пришлось. Я люблю драки. Люблю хорошее оружие. Люблю смелых отчаянных соперников. Люблю скачки, когда живые лошади падают от изнеможения, и только мертвецы продолжают гнать врага. Не терплю лжецов и скользких типов. Если сомневаюсь — бью. А когда прихожу в ярость — отнимаю жизнь. И все эти качества в глазах других людей почему-то делали меня именно мужчиной. Не женщиной.

Честно, тогда в пятнадцать-шестнадцать меня это смущало. Мне казалось неправильным, что моё естество, мои привычки и черты характера, как есть, так сильно не совпадают с формами моего тела. Как вышло, что я, сама по себе, какая получилась, выросла настолько неправильно?

Я пыталась понять. Люди говорили: женщины трусливы, подчас глупы, всегда выжидают и много думают о нарядах. И тут же мне встречались умные женщины, смелые и решительные, но скрывающие эти качества. Говорили, что мужчины любят драки и походы. И я тут же натыкалась на какого-нибудь труса или любителя сидеть в своей норе, который усиленно храбрился на людях.

В результате, годам к двадцати я пришла к выводу, что все эти рамки «мужчина — женщина» выдуманные. Люди, они абсолютно разные. Они рождаются «как вышло», «как легли кости». Но есть такая глобальная ложь, миф, на который все усиленно равняются с самого детства. Обтёсывают себя под эти правила, под принятый образец мужского и женского, притворяются. Надевают личину, насколько это возможно. А я не обтёсывалась. Я настоящая, как есть. Какая уродилась.

Вот только, увидав это, «уродилась» в купе с женским телом, мужчины пугаются и спешат сделать ноги…

Я делаю несколько шагов по ступеням вниз, и, лишь услышав позади шум и шипение Даниэля, отвлекаюсь от своих невесёлых мыслей и обнаруживаю, наконец, что в коридоре, по которому мы идём в купальни, для него чересчур темно. Я, не думая, подхватываю его под локоть, потом, усмехнувшись, обнимаю за талию. Это приятно. Прикосновения. Объятия. Без оправданий. Просто потому, что хочу обнять. И это тоже мужская черта обнимать, потому что хочется. Жадно!

Думаю, последние годы мне больше не хватало даже не поцелуев, а именно прикосновений. Возможности вот так вот стиснуть кого-нибудь, вдохнуть запах, шептать в ухо, касаться этого самого уха губами… это распаляет. Особенно, когда на очередной лестнице он сильнее сжимает мою руку… Такое неосознанное доверие… Высвобождающее. Заставляющее отбросить все сомнения — какая к чёрту разница!

Глава 17. Чернота её глаз

Даниэль:

В зале жарко, где-то рядом плещется вода. Скудный огонёк свечи выхватывает лишь основные линии интерьера: лавки, купальни. Неизвестно откуда, вышедший скелет движется по залу, зажигая ещё свечи.

Рейли подходит ближе, становится прямо передо мной лицом к лицу. Очень осторожно, одними подушечками пальцев проводит по моей щеке, потом по губам. Потом опускает обе руки на плечи. С каким-то наслаждением в глазах проводит ладонями по плечам.