Брат лучшей подруги

– Но я и потом так считал. Не думал, что ты можешь повзрослеть, измениться. Мы многого о тебе не знаем! Я не знаю тебя и, наверное, никогда не знал.

Роуэн почувствовала, как сдавило горло. Наконец кто-то из прошлого взглянул на нее иначе, попытался увидеть ее саму, а не человека, которого все хотели видеть. Она поднесла кулачок ко рту и прикусила кожу на указательном пальце. И если быть откровенной, много ли она знала о Себе? А об остальных? Так, общие детали. Из социальных сетей. Но все ли это правда? О Себе и своей семье у Роуэн тоже предубеждений хватает.

– Как насчет изучения повзрослевших нас? – предложил Себ.

Принятие и понимание. Лучше не придумаешь. Защищая свободу, она тем не менее жаждала права быть самой собой там, где, как ей казалось, она самой собой быть не может. Роуэн дрожащей рукой взяла бокал:

– Я бы очень хотела, но…

– Но?…

– Но как насчет того, что было вчера вечером?

– Секс? – Себ взял бокал, выпил половину и постучал по стеклу. – Давай не будем ничего усложнять, задвинем это в дальний угол и попытаемся стать друзьями.

Она улыбнулась широко и искренне:

– Хорошо, давай попробуем.

– Отлично. Тогда, как твой друг, я у тебя кое-что спрошу.

Роуэн театрально застонала:

– О нет!

– Почему ты не зашла домой, не заглянула через забор, не посмотрела на дом, не прошлась по саду, не поздоровалась с собаками?

– Это новые собаки. Они меня не знают.

– Не уклоняйся от ответа.

– Дом занят, я не могу просто так вломиться.

– Это отговорка. Я сказал арендаторам, что ты вернулась и им не стоит волноваться, если увидят тебя. Они отнеслись к этому спокойно. Так что не уклоняйся от ответа.

Она действительно уклонялась, не знала что сказать. Не заглядывала домой, потому что так могла не думать о родителях, о том, что скажет, когда увидит их снова, что скажут они. К тому же от одного вида дома она вспоминала, какой несчастной, нет, одинокой чувствовала себя среди родных. А ее родители и брат были очень близки, их объединяли общие интересы, тяга к знаниям, саморазвитию. От всего этого снова показалось, что ей восемнадцать, и она окончательно растерялась.

– Ты была несчастна дома, Ро?

– Несчастна? Нет. Но в Авельфоре было гораздо уютнее. Тут я могла танцевать, громко петь и смеяться. А дома всегда было так тихо.

– Ты была самым веселым ребенком из всех, что мы знали.

– Наверное, стоит заглянуть домой. Я не смогу избегать этого вечно. Не знаю, что сказать родителям, Себ. Нужно извиниться за то, что жила своей жизнью и так долго не возвращалась.

– А ты хотела это сделать?

– Нет. Я не была готова вернуться. Не чувствовала себя достаточно сильной для этого.

– Тогда не извиняйся, Ро. – Себ наклонился вперед и уперся локтями в колени. – Я постоянно слушал, как твои родители, в основном отец, жалуются на твои многолетние путешествия, а сегодня впервые взглянул на это с другой стороны. У твоих родителей достаточно денег для поездок, а ты регулярно бывала в Лондоне. За последние десять лет они вполне могли несколько раз встретиться с тобой там или где-нибудь в другом месте.

– Я часто об этом думала. Почему они этого не сделали?

– Не хотели. Им нужно было, чтобы ты вернулась. Это позволило бы выразить свое молчаливое одобрение по поводу того, что ты путешествуешь, выбрала свою жизнь. – Себ поморщился. – Мне нравятся твои родители. Они хорошо ко мне относились, пока я рос. Умом я их понимаю. А ты, как сказал Пэтч, всегда была для них слишком эмоциональной.

– Пэтч так сказал? Он мне нравится.

– И мне тоже. Он самый лучший отец, если не считать того, что все время встречается с чересчур молодыми и слишком глупыми золотоискательницами.

Роуэн рассмеялась, приобняла Себа за шею и прижалась щекой к его щеке:

– Мне нравится с тобой общаться. Пожалуй, это наш первый нормальный разговор.

– А я почти не сомневаюсь, что в аду пошел снег. – Он провел рукой по ее спине и отклонился назад. – Тебе нужно сходить домой, Ро. Встретиться лицом к лицу с демонами. Они не такие большие, как тебе кажется. А еще нужно поспать. Если сейчас не ляжешь, я стану очень недружелюбным и зацелую тебя до смерти.

Роуэн откинула голову, глаза затуманились от желания.

– Я думала о том же самом. – Она вышла из-за стола. – Спокойной ночи, Себ.

– И тебе, надоеда.

Роуэн отдала последний подарок для гостей, потрепала чью-то голову и, положив руки на бедра, наблюдала за тем, как отъезжала последняя дорогая машина, на этот раз «бентли».

Слава богу! Слава богу! Слава богу! От облегчения даже голова кружилась! Роуэн достала из кармана конверт с деньгами и от радости чуть не станцевала на подъездной дорожке. Сын Энни и ее невестка, слегка ошарашенные видом своего очень грязного и очень счастливого мальчика, по его сбивчивому и радостному рассказу сразу поняли, что праздник удался. Отец даже добавил пять сотен к грабительской сумме Энни.

Три другие мамочки (их однозначно привело в восторг имение Себа) попросили у Роуэн визитки. Визиток не было, поэтому она наспех нацарапала свои контакты на салфетках. Да уж, она не профессионал.