Брат на брата. Окаянный XIII век

Насытившись, булгарский царь Чельбир поднял глаза на сидевшего напротив него русского князя. Роман нравился ему своей удалью, прямотой, добрым сердцем.

–Я подумал над твоими словами, князь Роман. Вижу, что радеешь ты о землях царя своего Юрия. А скажи, царь Юрий над всеми властен на Руси или есть цари, не подвластные ему?

Роман встал, но царь жестом усадил его.

–Говори.

–Русь велика. Много земель, и немало князей правит этими землями. Лукавить не стану, нет согласия среди них, и не все они почитают великого князя вместо отца.

–Вот ты и сам ответил на свой вопрос, – наклонившись над столом, чтобы быть ближе к Роману, тихо проговорил Чельбир. – И мои князья и цари хотят жить вольно, без оглядки на Биляр. Потому не могу я запретить им совершать воинские подвиги. Поход – дело, угодное Аллаху. И если я не объявил Великого похода, то каждый царь волен совершить свой маленький поход.

–Так, значит, пойдут на Русь ошельцы? – глядя царю прямо в глаза, спросил Роман, и тот, не отводя взгляда, ответил:

–Пойдут. А кроме того, и царь Челмата готовит воинов в поход.

Роман, тяжело вздохнув, с сожалением глядя на булгарского царя, произнес:

–Верю, что не желаешь ты этого похода, но и остановить своих подданных не хочешь. Потому прости за дерзостные слова, великий царь. Не простит Юрий Всеволодович, великий князь земли володимирской, разорения своих окраин. Дружина у великого князя немалая, воины ратное дело знают.

–Ты грозишь мне, князь русов? – возвысил голос царь.

–Нет, великий Чельбир.

Роман встал, поклонился царю и уже громче добавил:

–Я желаю процветания подвластной тебе земле, мира, счастья твоему народу, потому хотел удержать занесенный над землей володимирской меч.

Услышав ответ, достойный воина, царь Чельбир сказал:

–Другому бы отсек голову за подобную речь, тебя же прощу. Иди!

Роман, следуя приказу, развернулся и спокойно направился к выходу из пиршественного зала, в полной тишине и под взглядами злорадствующих придворных. Наконец-то выскочка-рус получил свое: царь сменил милость на гнев.

Уже на самом выходе из дворца его остановила Зора. Порывисто дыша и торопливо проглатывая окончания слов, она произнесла:

–В том, что тебя царь удалил из зала, – рука визиря. Ты же знаешь, он родственник царя Ошела, а тот давно хочет стать царем всей земли. Дядя же любит тебя, и я тебя люблю. Потому прошу: не оставляй города и не покидай своего двора. Ежели ты покинешь Биляр, то умрешь. Визирь приказал следить за тобой и, когда ты поедешь на Русь, убить. Я знаю, ты – воин и тебя смертью не испугать. Но прошу, Аллахом молю, поберегись, не противься, пережди время.

Роман понимал, что опала ему на руку и ни для кого не будет неожиданным и подозрительным его отъезд из Биляра, но не считаться с предостережением он не мог. Слишком опасным противником был полновластный и мстительный визирь. Дело осложнялось еще и тем, что руки у него теперь были развязаны и в любой момент он мог схватить примелькавшегося при дворе и полюбившегося членам царской семьи русского князя. Но и не оповестить великого князя владимирского о набеге булгарской конницы Роман не мог. Потому он тихо ответил:

–Я подумаю над твоими словами.

Потом, повинуясь чувству, привлек девушку и поцеловал ее в горячие, чуть влажные губы.

Зора охнула, закрыла лицо руками и убежала, оставив Романа в недоумении: то ли обидел он ее, то ли осчастливил.

Ночью Ермила Лукич был разбужен Первуном и препровожден в маленькую комнатку, едва освещенную светом чадящего огонька масляного лампиона. Несмотря на темень, человека, сидящего за столом, он узнал.

–Здрав будь, Роман Федорович, – прогудел купец, кланяясь, но ночной гость выскочил из-за стола и обхватил Ермила Лукича своими ручищами.

–Рад видеть тебя в здравии. Давно ли из стольного града? Как батюшка мой, здоров ли? Как сестрица моя Дубравушка поживает? Не томи, рассказывай, – зачастил вопросами Роман.

–Ну-ну, ты не очень-то налегай, не то ребра поломаешь. Нагулял силушку, медведь, – высвобождаясь из объятий молодца, довольно гудел Ермила Лукич. – Присядем, – кивнул он на лавку, – разговор у нас будет долгим.

Через два дня появился царский тиун. Задобренный подарками, он наложил умеренную пошлину на товары владимирского купца, выдал табличку, разрешающую торговлю. В тот же день Ермила Лукич распродал себе в убыток товары и отплыл вниз по Волге к Ошелу.

Но как ни спешил Ермила Лукич предупредить великого князя о надвигающейся беде, сделать этого ему не удалось. Когда лодии поравнялись с ошельской пристанью, от нее отошло около двух десятков легких лодок с воинами на борту. Лодии были захвачены, а владимирцы брошены в земляную яму ошельской тюрьмы.

2Вести одна тревожнее другой приносили доглядчики великому князю Юрию в стольный град Владимир. Неспокойно в порубежных землях, льется кровь людей русских на радость врагам.