Брат на брата. Окаянный XIII век

— Чего тогда ждать… Цветана мне как дочь, засылай сватов. Приданое же за ней дам такое, что и боярину не стыдно ее за себя взять, — важно задрал бороденку вверх Устин Микулич и, упреждая вопрос, сказал: — Не тревожься, за Романом Федоровичем гонца пошлю тотчас. Так ли, Дубравушка?

— Так, батюшка ты наш Устин Микулич, все так.

— Вот и ладно. Может статься, еще и внуков доведется понянчить, — задрожал голосом воевода и смахнул рукавом слезу.

К свадьбе все было готово, и ждали только Романа Федоровича, который задерживался. Наконец к городецкой пристани подошло три лодии. Роман с женой и сыновьями в сопровождении полусотни гридей направился к Волжским воротам, через которые уже спешили навстречу родные ему люди: Дубрава и Андрей.

— А где же невеста? Почему не встречает будущих родичей? — загремел голосом Роман Федорович, разведя руки для объятий. — Прячете красу-девицу! Не бойтесь, не сглажу. Глаз у меня добрый, — рассмеялся он, обнимая и похлопывая по спине Андрея. Дубрава же целовала за лето заметно подросших Федора и Хасана. Мальчишки визжали, отбиваясь от налетевшей с поцелуями родственницы.

— Мы вас совсем заждались, — с укоризной произнес Андрей. — Гонец давно возвернулся, а вас все нет.

— Прости, сынок, но не моя в том вина. Великий князь Юрий Всеволодович прислал тебе свадебный подарок: полный доспех, меч со щитом и коня. Невесте же рухляди невесть сколько, каменьев дорогих и одежи. Ожидали, пока подарки из Володимира привезли, потому и припозднились.

— С чего бы это он так расщедрился? — недоумевая, нахмурил лоб Андрей. — Не по заслугам подарки и не по чину внимание.

— На все господняя воля, — вздохнула Дубрава и, прижавшись головой к плечу Романа, тихо добавила: — Может, пора знать сыну правду?

И Роман Федорович так же тихо ответил:

— Реши сама.

Пировали семь дней. Словно предчувствуя, что грядут тяжелые дни, городчане самозабвенно предавались безудержному веселью, со всей удалью и широтой русской души.

Цветана была счастлива. Ей не верилось, что это происходит с ней. Полонянка, из жалости взятая от арабского купца в дом городецкого воеводы, в один миг превратилась в богатую, всеми любимую и уважаемую женщину, жену самого смелого и сильного воина городецкой дружины. Одно смущало неискушенную душу: почему Андрей называет боярина Романа Федоровича отцом, хотя у него есть красавица-жена и двое сыновей. Не утерпев, она спросила об этом мужа, но тот только пожал плечами.

В последний день свадебного пира случилось страшное: среди бела дня наступила ночь. Августовское солнце, такое огромное и жаркое, неожиданно закрылось серым кругом, померк свет. Зашептались гости, побледнела невеста. Быть беде!

Прощание было тягостным, словно виделись в последний раз. Роман Федорович, отведя Андрея подальше от лодий, в которые рассаживались гриди и возле которых обливались слезами Дубрава, Мария и Цветана, тихо и настойчиво напутствовал:

— Ты более за Волгу не ходи, не ровен час, на татар нарвешься да и загинешь. Побудь с молодой женой, полюбись, помилуйся. Мать пожалей, исстрадалась, тебя ожидаючи. Устину Микуличу помоги, стар совсем. Коли татарва пойдет Волгой, то за стены городецкие не держись. Они ворога не остановят. В леса уводи народ. Знаешь крепостицу, что на пути в Нижний Новгород? Ту, у лесной речушки…

Андрей кивнул.

— Туда приходи. Я тоже там буду, ежели дело не сладится и судьба выпадет от ворога укрываться. Ноне же прощай.

— Свидимся ли еще?

— Свидимся, — тряхнул чуть посеребренными прядями волос Роман Федорович.

Городчане, пришедшие проводить в путь посольского боярина, уже разошлись, а Андрей и стоявшие, обнявшись, у самой воды Дубрава и Цветана смотрели вслед уплывающим лодиям.

— Вот и последняя скрылась за поворотом, — вздохнула Дубрава. — Дай им Бог легкого пути! — И, протянув руки Андрею и Цветане, предложила: — Пойдемте домой, дети, поди, Устин Микулич заждался, нас в окошко высматривая. Не жалеешь ты его, — качнула головой она, глядя на сына. — Сил-то уж нет у воеводы с хозяйством управляться, ты же все по лесам шастаешь.

— Все, матушка, жизнь моя вольная закончилась, — улыбнулся Андрей. — Из Городца теперь ни ногой. Вот те крест, — перекрестился он, хитро поглядывая на остановившихся от удивления мать и жену. — Отцу дал слово остепениться.

— Давно пора! — обрадованно воскликнула Дубрава. — Великий князь одобрил бы твое решение.

— Ему-то что до меня? — обнимая жену, небрежно обронил Андрей.

Дубрава остановилась и, побледнев, тихо произнесла:

— Прости, что таилась доселе, ведь отец он тебе. Родная кровь.

— Великий князь владимирский Юрий Всеволодович? — удивленно воскликнул Андрей, помрачнев лицом. — А кто же тогда отец Роман?

— Мой названый брат. Я тебе расскажу позже, не сегодня. Обо всем. Хорошо? — сникла голосом Дубрава.

На что Андрей только кивнул.

3

В Нижнем Новгороде Романа Федоровича ожидал гонец: великий князь призывал его в стольный град, и посольский боярин незамедлительно отправился в путь.