Брат на брата. Окаянный XIII век

— Птаха ты моя милая. Певунья! Да разве можно такое сокрыть? Ты не тревожься, тайны я твоей не выдам. А что Юрию не открылась, то верно сделала. Великий князь строг и не позволит сыну своевольничать. Жену ему выберет сам. Уже похвалялся Всеволод Юрьевич на пиру, что присмотрел невест для сыновей своих: и для Юрия, и для Ярослава, и для Святослава. Так что свадьбы не за горами. А тебе нечего душу рвать да печалиться. Жизнь — она долгая, и все в ней еще будет.

После длительного молчания он продолжил:

— Я вот что, Дубравушка, надумал: поедем-ко мы тоже из Володимир-града. Зачем людей смущать домыслами да пересудами. Мне в Ростов надобно, и ты поезжай со мной. Под Ростовом есть деревенька малая — Ярцево, там у меня вдовушка знакомая, Дарья. Женщина она добрая, хозяйственная. Тебе с ней будет хорошо. А дите появится, тогда и думать будем, что делать дальше.

Дубрава благодарно припала к широкой груди Федора Афанасьевича и уже в который раз за этот день залилась слезами, а он поглаживал ладонью ее вздрагивающие плечики, успокаивал, приговаривая:

— Бог даст, все образуется. Все будет хорошо…

2

Страсть, вспыхнувшая в пятидесятишестилетнем князе к молодому здоровому телу, к наивной, неискушенной душе, быстро сожгла жизненные силы, подточенные недугом, притупила плотские желания. Всего два месяца прошло со дня свадьбы, а великий князь уже не спешит в спальню к молодой жене, ждущей его ласк и любовных утех. Понимая свою вину перед княгиней, Всеволод Юрьевич задарил ее одеждами и мехами, тканями заморскими и украшениями, но Любаше они не доставляли радости. Еще не познав в полной мере всей полноты чувств, прелести супружеской жизни, но уже решившая, что будет любить этого большого, мудрого и доброго человека, она винила себя в том, что князь избегает супружеского ложа.

«Зачем он женился на мне? Разве я не хороша?» — терзалась она мыслями, и все чаще, не дождавшись «занятого делами» князя, Любаша засыпала в одиночестве.

А когда до Владимира докатилась весть, что Кир Михаил и князь Изяслав Глебовичи опять разоряют порубежные городки и деревеньки земли владимирской, Всеволод Юрьевич даже обрадовался: впереди поход, а значит, не будут его терзать глаза васильковые ожиданием, невысказанным вопросом.

Дружина собиралась споро. Сыновей великий князь в поход не звал, только младшего, двенадцатилетнего Ивана, посадил в седло. «Пусть привыкает к жизни ратной», — решил Всеволод Юрьевич.

Прощание было недолгим. Обняв молодую жену и поцеловав ее в лоб, великий князь наказал:

— Слез не лей, меня ожидаючи. Бог даст, с делами управлюсь и скоро возвернусь. Коли сильно заскучаешь, поезжай к Агафье в Ростов погостить. На внуков моих посмотришь, подарков им привезешь.

Княгиня подняла свои заплаканные глаза на Всеволода Юрьевича и чуть дрожащим голосом попросила:

— Береги себя, государь, а я Господа нашего молить буду о здравии твоем, чтобы ниспослал победу тебе и дружине твоей. О малом прошу: шли весточки мне, не то изведет тоска-кручинушка.

Всеволод Юрьевич удивленно вскинул брови, вспомнил, что и Марьюшка, век праху ее, провожая его в поход, всегда говорила те же слова. Обняв на прощание Владимира и Святослава, сердито глядящих на отца, не захотевшего их взять с собой, великий князь не спеша направился к воротам и только за ними сел в седло подведенной ему лошади.

Зима выдалась теплой, слякотной. Лед на реках то станет, то вода верхом пойдет. Ждали крещенских морозов, а они обернулись дождем с мокрым снегом.

«Надо ждать напастей всяческих: пожара либо моровой болезни», — скрипели старухи, накликая беду. Но беда минула землю владимирскую. К концу зимы великий князь наконец-то настиг войско Глебовичей, окружил его и разбил, а самих князей, Кир Михаила и Изяслава, заковав в цепи, отправил в город Петров, что близ Ярославля, где до того томились в неволе князья рязанские. Во Владимир Всеволод Юрьевич вернулся больным, уставшим и раздраженным.

Первым приехал поздравить отца с победой Юрий. Правда, его влекло в стольный град не только желание услышать рассказ о походе, но и повидать Дубраву. В сокольничем же доме свою ладу он не нашел. По словам Романа, Федор Афанасьевич увез ее в Ростов, а куда далее — ему неведомо. Огорчил Юрия и великий князь. Не радостным встретил он победителя Глебовичей, а содрогающимся от кашля, изхудавшим и очень озабоченным.

На вопрос, что тревожит великого князя, Всеволод Юрьевич, усадив сына напротив, пояснил:

— Победить врага — еще не главное. Надо суметь удержать мир. Спокойствие земли нашей не в покорности Рязани или Великого Новугорода, а в покорности Южной Руси. Даже, может, и не в покорности, а в спокойствии. Замятня среди князей. Великий стол киевский спокойно спать не дает многим. Ноне там сидит Рюрик и правит землей киевской крепко. Но черниговский князь спит и видит себя на великокняжеском престоле.

— Неужто походом пойдем в Южную Русь? — не утерпел с вопросом Юрий.

— Какой ты нетерпеливый! — улыбнулся Всеволод Юрьевич, радуясь горячности сына. — Задумал я не воевать, а помириться с Ольговичами.