Брат Солнца

  - Нет, тут ее быть не может, – резюмировал он.

  - А почему вы ее здесь, на автовокзале ищете?

  - Так э… Спал я тут, на лавке. Надрался как свинья – был грех – и заснул. Раскрыл клюв-то! Они и выпали. Уж не держатся ни хрена. Я их на зоне еще ставил, а там специалисты – сам знаешь какие. Одну племяш принес, а где вторая?

 Обалдевший от этой истории Артем встал и сам осмотрел урну, траву вокруг лавок, под лавки тоже заглянул. Видя такое участие, мужик спросил:

  - Сам-то откуда?

  - На дачу еду, из города.

  - У нас дача?

  - Ну да, в Старосельском районе.

  - Не в Затылкине?

  - Нет.

  - В Затылкине Большак родился. Не слыхал?

  - Нет.

  - Ну, ты че! Запомни! Пригодится! Сидел я с ним… Он нашу зону вот так держал! У него всегда все правильно было, без обид! У меня от него в городе адресок есть, - всегда перекантоваться можно, если чё… Хочешь, дам?

  - Да нет, не нужно, спасибо.

  - Ну, без обид…

   - Да что вы, - сказал Артем, - конечно.

 Мужик посидел еще, потом снова полез было под лавку, но встал, махнул рукой на это дело, помолчал немного и признался:

  - Вообще-то я – тюбик… Но ты не бойся, тут воздух свежий, - не камера все-таки, - не заразишься. Ну, бывай.

 И ушел.

 «Обалдеть! – подумал Артем, – потерял обе челюсти! Смешно это или грустно? Тюбик… Что такое тюбик?» Он подумал, что это какое-то венерическое заболевание, но потом напряг свой филологический ум и понял, что речь идет о туберкулезе. Он снова припомнил мужика, его сутулую и настороженную, какую-то колючую фигуру и вдруг слово, которое не мог подобрать для местных жителей, пришло к нему само собой. Ерши! Они похожи на ершей! Даже дети!

  Уже пришел автобус, Артем сел на место, заплатил за билет, уже даже ехал по трассе, - и все вспоминал историю ершистого мужика, потерявшего вставные челюсти, сочинял и пересочинял ее, и все никуда не годилось, все никак не заканчивалось и не обретало никакого художественного смысла…

  - В общем, стреляли по бутылкам, - рассказывал Костька зашедшему к нему в гости Бусыгину, - заехали от реки. Там от дороги к косе можно проехать, а потом – по косе – к оврагу.  Встали напротив оврага – где он к реке открывается. Там еще песок весной намывает…

  - Знаю, – сказал Бусыгин.

  - Стреляли в овраг, вот сюда, - Кашин развернул сложенный вчетверо тетрадный листок со схемой и показал место.

  - Константин, слово «овраг» начинается с буквы «О».

  - Да? – удивился Костька и в задумчивости пошевелил губами. - Да нет, откуда! -  С «А».

 Анатолий Михайлович засмеялся.

  - Ладно, уж не буду тебя переучивать. Много наследили?

  - Не очень. Разложились, похоже, на машине, а мишени, бутылки то есть, – под обрыв на кочки поставили. Пули в песок ушли. Я все на плане нарисовал.

  - Расстояние до бутылок какое?

  - Метров, может, десять или двенадцать.

  - Часто попадали?

  - Кто ж его знает? С десяток бутылок разбито.

  - Фотографии есть?

 Кашин подошел к вешалке, достал из куртки недорогую мыльницу и передал ее Анатолию Михайловичу. Тот взял ее и стал рассматривать фотографии, иногда укрупняя детали. Кашин, что было нехарактерно для него, нервничал и покусывал губу.

  - Фотограф из тебя, Костя, - не очень, - сказал, наконец, Бусыгин, - половина снимков не в фокусе.

  - Какой есть.

  - Да уж ладно… А никаких других следов там не было?

 Вот тут-то и стал ясно, почему так нервничал Костька.

  - Что хочешь, Михалыч, со мной делай, я в ваших делах ничего не понимаю…

  - Ну?

  - Был там след. Кто-то ходил, смотрел, бутылки сбросил.

  - Может, это Брезгуновы?

  - Может… Но эти все от машины к бутылкам ходили, да и то раза два или три, а этот след – из-под обрыва, с тропинки, - там тропинка поверху идет. Ты последние фотографии посмотри.

  - Да, – после долгой паузы сказал Бусыгин, - кто-то ходил… Вроде бы в тот же день…

  - Вот-вот, - я и думаю, - за день до этого смысла на то место ходить не было. А на следующий, после дождя, – следы эти посвежее бы были, не такие оплывыши.

  - Константин, - ты гений, - сказал Анатолий Михайлович, - что ж ты раньше по дачам лазил, а не в школе учился?  Глядишь, следователем бы стал.

   - Ага. А потом бы - в отставку?

 Бусыгин усмехнулся.

  - Ну, это - как бы жизнь повернулась… Что еще про следы скажешь?

  - А что? Следы – как следы.

  - На маршрут посмотри.

  - Чего?… К мишеням маршрут…

  - А выворот видишь какой?

  - Чего?

  - Ну, как песок из следа выволакивался.

  - Как-как - по-разному выволакивается.

  - Вот. Подумай над этим. А в деревне как?

  - В деревне тишина. Молчат все. Нарезное оружие есть только у Глухова, бывшего егеря.

   - Это который?

  - Это мужик седой такой, на военного похож, через прогон от Брезгуновых живет.

  - Эх, е-мое! Через прогон?

  - Ну да.

  - Вот это история… А на бревнах он не сидел, когда следователи приезжали?

  - Нет, он, говорят, еще две недели назад в Ухту на Печору уехал.

  - Куда?

  - В Ухту.

  - Что это его понесло?

  - У него там брат живет, только не в самой Ухте, а на Печоре, в поселке каком-то. Глухов  в Ухту ездит, а брат на вертолете, что ли, к нему прилетает. Рыбы там красной, налима, морошки привозит, шкурок дает. А Глухов – наших ягод, фрукты, орехи, ну и товары всякие… Потом гуляют, само собой.

  - Да… А как добирается?

  - На машине.