Брат Томас

Он на секунду оторвался от пирога, чтобы бросить на меня ироничный взгляд, впрочем, достаточно тяжелый, чтобы придавить к земле перышко, подхваченное ветром.

— Я сомневаюсь, что вы когда-либо пользовались неправильной информацией, мистер Томас.

— Нет, сэр, вы ошибаетесь. Я первым признаю, что ни о чем ничего не знаю… хотя вот об Индиане всегда старался узнать побольше.

— И в какой момент этого утра вы заболели верзиломанией?

Да, он, похоже, видел людей насквозь.

— Не в это утро, сэр, — солгал я. — Всю мою жизнь, насколько себя помню.

— Может, вы были верзилой в прошлой жизни.

— Может, я — Джеймс Дин.

— Я уверен, что вы — не Джеймс Дин.

— Почему вы так говорите, сэр?

— Стремление показать, что он достоин обожания, и грубость, которые демонстрировал мистер Дин, не могли полностью исчезнуть в его следующей инкарнации.

Я обдумал его слова.

— Сэр, я не имею ничего против мистера Дина, но вашу последнюю фразу могу истолковать только как комплимент.

— Вы же похвалили мои пироги, — пробурчал Романович. — Теперь мы квиты.

Глава 29

С курткой в руках (снял ее с вешалки в приемной) я спустился в подвал, довольный тем, что там нет настоящих катакомб с захороненными трупами. А если бы были, из одной могилы наверняка поднялся бы Коул Портер.

Братьев, которые хотели навсегда остаться в аббатстве, хоронили на специально отведенном участке земли у самого леса. И души тех, кто покоился там, покинули этот мир.

Я провел много приятных часов среди надгробий. В компании одного только Бу. Он любит наблюдать за белками и зайцами, когда я глажу его по шее и чешу за ушами. Иногда он прыгает за ними, но они его не боятся. Хищником он не был даже с острыми зубами.

— Эй, дружище, что ты тут делаешь?

Помахивая хвостом, он приблизился, улегся на пол, перевернулся на спину, задрав в воздух все четыре лапы.

Отказаться от такого предложения мог только твердосердечный или очень занятый человек. Он хотел всего лишь доброго отношения, тогда как сам отдавал все, демонстрируя беззащитность выставленного живота.

Собаки приглашают не только разделить с ними радость, но и жить этим моментом, не думать о том, откуда мы пришли и куда идем, оторваться от прошлого и будущего, отстраниться от бесконечной суеты, в которую вылилось наше существование, приглашают насладиться настоящим, реальностью нашего мира… разумеется, если мы готовы на это решиться.

Я уделил две минуты на чесание живота Бу, а потом вернулся к привычной суете, и не потому, что меня ждали неотложные дела. Как сказал кто-то из мудрецов: «Человечество не выносит, когда реальности слишком много», а я прежде всего человек.

Большой гараж напоминал бункер: бетонный потолок, стены, пол. Флуоресцентные лампы светились ярко-белым светом, но размещались на слишком больших расстояниях, чтобы полностью разогнать тени.

В гараже стояли семь автомобилей: четыре легковушки-седана, пикап с вместительным кузовом и два вездехода на больших колесах с цепями для передвижения по снегу.

Пандус поднимался к большим воротам, которые, открываясь, закатывались под потолок. За воротами выл ветер.

К стене крепился ящик для ключей. В нем на семи гвоздиках висели четырнадцать комплектов ключей, по два на каждый автомобиль. Над каждым гвоздиком имелась табличка с номерным знаком автомобиля. Бирка с номерным знаком прилагалась и к каждому комплекту ключей.

Такая продуманность исключала Чернобыль.

Я надел куртку, сел за руль одного из вездеходов, завел двигатель, убедился, что плуг-снегоочиститель поднимается и опускается.

Когда вылез из кабины, Бу еще не ушел. Стоял, склонив голову, с ушами торчком и, казалось, говорил: «Что у тебя с носом, дружище? Разве ты, в отличие от меня, не чуешь беды?»

Он сдвинулся с места, оглянулся, убедился, что я иду следом, и повел меня из гаража, вновь в северозападный коридор.

Бу — не Лесси, и я не ожидал, что мне предстоит найти Тимми, упавшего в колодец, или Тимми, запертого в горящем сарае.

Бу остановился перед закрытой дверью, в том самом месте, где ранее улегся на спину, предоставив мне возможность почесать ему живот.

Возможно, он уже тогда хотел задержать меня здесь, чтобы заработала моя знаменитая интуиция. Я же, облепленный паутиной суеты, стремился как можно быстрее попасть в гараж, думал только о предстоящей поездке, остановиться смог, но не для того, чтобы что-то увидеть или почувствовать.

Но теперь я что-то почувствовал, все так. Слабый, но настойчивый зов, словно я был рыбаком, забросившим леску на большую-большую глубину, и на крючок наконец что-то попалось.

Бу прошел в помещение, которое показалось ему подозрительным. Я последовал за ним, оставив дверь открытой, потому что в ситуациях, когда меня ведет психический магнетизм, нет полной уверенности, что я — рыбак, а не рыба с крючком во рту.

Мы очутились в бойлерной, где шипел горящий газ и урчали насосы. Четыре больших бойлера, с высоким коэффициентом полезного действия, нагревали воду, она текла по трубам, проложенным в стенах здания, и отдавала тепло воздуху, который вентиляторами подавался в многочисленные комнаты.