Брат вождя, или Увидеть Кима и умереть

Шувалов помнил, как в Москве спешно провели закрытое совещание с ядерщиками. В кабинете министра по атомным делам, который любил называть себя «ястребом», на огромном пульте с разнообразными панелями выделялась красная кнопка. Шувалов спросил:

– Она запускает ядерные ракеты?

Министр шутки не принял и даже несколько испуганно стал объяснять, что это кнопка вызова секретаря. На такую тему профессионалы не шутят.

Собранные министром специалисты уверенно говорили, что корейское ядерное оружие – миф:

– Да если бы корейцы создали взрывное устройство, они бы его обязательно испытали.

Но 9 октября 2006 года Северная Корея торжествующе сообщила о первом успешном испытании ядерного оружия. За два часа до запуска Пхеньян предупредил Россию.

Северные корейцы помнили публично выраженное недовольство российского президента, которому они не сообщили о предыдущих ракетных запусках. На сей раз в Пхеньяне были крайне любезны, поделившись своей радостью с Москвой даже раньше, чем с Пекином. Китайцев предупредили только за двадцать минут, чтобы не дать им возможность вмешаться.

Накануне первого ядерного испытания Ким Чен Ир встретился с военным командованием. Генералы клялись:

– Отдадим жизнь за уважаемого главнокомандующего, станем пулями и бомбами из человеческих тел!

В 10 часов 35 минут по местному времени было проведено подземное испытание на полигоне Хвадэри в уезде Эвадэгун провинции Хамген-Пукто на северо-востоке страны. Недалеко от границы с Россией.

Центральное телеграфное агентство Кореи объявило:

– Ядерное испытание стало историческим событием, которое принесло счастье нашим военным и народу. Оно внесет вклад в поддержание мира и стабильности на Корейском полуострове. Испытание было на сто процентов произведено на основе нашей мудрости и наших технологий.

Это был счастливейший день в жизни Ким Чен Ира. Как и отец, он, несомненно, мечтал о собственной бомбе. Чем он хуже Сталина и Мао Цзэдуна, которые в обладании ядерным оружием видели основу своего могущества и влияния? Когда-то Мао, создав ядерное оружие, продемонстрировал, что встал в один ряд с Советским Союзом. Теперь Ким Чен Ир показал, что больше не зависит от ядерного зонтика Китая.

Соединенные Штаты долго не верили, что Северной Корее удалось провести ядерное испытание. Там считали, что Ким блефует, пока замеры радиоактивности не подтвердили, что на сей раз в Пхеньяне сказали правду.

В ноябре 2010 года приглашенному в Северную Корею американскому физику, эксперту атомной лаборатории в Лос-Аламосе, продемонстрировали новенький завод по обогащению урана. Американца потрясло зрелище каскада центрифуг (порядка двух тысяч), занятых обработкой радиоактивного сырья. Тайно выстроенный завод оказался для американской разведки неприятным сюрпризом.

Ядерную эстафету из рук отца принял Ким Чен Ын.

ПЕЩЕРА ЛЯНЦЗЯХЭ, КИТАЙ

Экскурсовод восторженно делился любимыми поговорками главы партии и государства. Он помнил их наизусть. Рассказывая Шувалову о том, как важно правильно начать жизнь, наставительно заметил:

– Как говорит председатель Си, жизнь похожа на рубашку: неправильно застегнешь верхние пуговицы, и все остальные пойдут наперекосяк.

Отец председателя Си Цзиньпина был одним из соратников Мао Цзэдуна, и мальчик рос в Пекине в привилегированной семье. Таких детей называли «красными принцами». Но в годы культурной революции отец впал в немилость, как и многие высшие чиновники. Его лишили всех постов и посадили под домашний арест.

Будущему председателю было тогда пятнадцать лет. Его вырвали из семьи, из привычной жизни. Отправили из столицы на трудовое перевоспитание в одну из беднейших провинций – Шэньси, в уезд Яньчуань, где он семь лет в прямом смысле жил в пещере. Спал на земле, вместо теплого туалета пользовался ведром. Надо отдать должное будущему председателю Си: он не сломался. Выдержал. Все преодолел. Вернулся в Пекин. И неотступно карабкался по карьерной лестнице, пока не добрался до самого верха.

При этом председатель Си часто повторял:

– Я оставил свое сердце в Лянцзяхэ. Лянцзяхэ сделала меня человеком.

Понять это Шувалову был трудно. Сколько бы он ни изучал Восток, кое-что все равно оставалось для него загадкой.

Пещеру Лянцзяхэ сочли наиболее подходящим местом для беседы с Ким Чон Намом, который прибыл в сопровождении группы китайцев в штатском. Один из них принял участие в разговоре. Остальные рассредоточились по пещере, превращенной в музей, и делали вид, что изучают экспонаты.

Сначала Ким-старший наотрез отказывался вернуться на родину. Но китаец напомнил ему о бедственном положении его родины, воззвал к чувству патриотизма.

– Я недавно был на Севере, – сказал китаец. – Там обстановка, как у нас в годы культурной революции, даже хуже. Толстяк Ким довел страну бог знает до чего…

– Почему Толстяк? – спросил Ким-старший.