Брат жениха. Цена измены

Я бегу прочь, не разбирая пути. Мои ноги то и дело тонут в снежных сугробах, покрытых острым и колючим настом. Ветки царапают лицо, но я все равно упорно рвусь вперед к неизвестности. Пытаюсь убежать от внутреннего голоса, а не получается. Он сейчас взрывается до боли знакомой музыкой, которая не умолкает. Она играет вопреки моей воле, вытаскивая эти роковые слова из подсознания. Оттуда, куда я засунула их много лет назад- а может быть- не я засунула, а усилия психологов. Они ведь старались мне помочь и сделали так много…

Но голос прошлого все равно прорывается через толстую броню забвения… Он поет эту песню, слова которой я буду помнить всегда. Любимая песня моего отца… Он часто пел ее матери. Тогда, когда всё еще было хорошо…

[1] Песня группы Наутилус Помпилиус «Ты снимаешь вечернее платье»

Глава 24

Глава 24

Ноги сами приводят меня к нашему домику. Я забегаю внутрь, запираюсь, касаюсь спиной двери и медленно по ней съезжаю, пытаясь восстановить дыхание. Возможно, мой всплеск эмоций- очередной приступ панической атаки. Все-таки нельзя дальше тянуть. Раз уж я пошла к психологу, надо ему рассказать и о кошмарах, и об этих состояниях, открыть ему правду…

Не успеваю утвердиться в этой мысли. В дверь стучат. Гость сразу дает о себе знать решительным голосом.

-Дана, с тобой все в порядке? Открой, пожалуйста.

Я слышу Алекса. Внутри сразу несколько чувств. С одной стороны, подсознательное облегчение. Когда он сейчас оказался рядом, мне почему-то стало спокойнее. Странно, еще не ловила себя на этом ощущении. Ощущение защиты, связанное с ним. Оно впервые. С другой, стыд… Как же нелепо, должно быть, я выглядела… Расплакалась, сбежала на глазах у всех… Было и еще одно чувство… То, что заставляло кровь течь быстрее, а дыхание сбиваться…

Я сразу открыла дверь, потому что припираться с ним было бессмысленно. Пропустила его внутрь, сразу отвернувшись и проходя внутрь. Мозг отфиксировал звук закрывающегося замка. Значит, он запер замок. Мы здесь одни, отрезаны от окружающих…

Подхожу к окну в пол, тому самому, что выходит на купель. Всматриваюсь в темноту леса. Глаза все еще застилает пелена слез. Я, наверное, никогда вот так не плакала. При мужчине. Даже при психологе. Что это за состояние? Дана, совсем дала слабину?

Алекс молчит. Но я слышу, как расстояние между нами становится все меньше и меньше. Чувствую, по приближающейся энергетике- доминантной, властной, но очень горячей, способной прогреть все закоченевшие косточки.

Он просто кладет руки мне на плечи. Просто прижимается сзади. Несмотря на эротичность момента, несмотря на наш непроизвольный флирт на грани все эти часы, несмотря на наше прошлое, сейчас в нем нет самца- завоевателя. Он жалеет, успокаивает. Но мы оба знаем, это состояние долго не продлится. Он просто дал мне передышку перед следующим боем… Мужчина-война… Нет в нем созидательного. Призван только разрушать. Призван на службу. Точно, как мой отец.

-Просто скажи, что нужно сделать, и я сделаю.- глухо говорит он, задевая мою душу.

Забавно признаться, каждая из нас мечтала бы услышать такие слова от такого, как Алекс. Это прям сцена из фильма, только вот реальность совсем иная. Такие, как Алекс- по определению не смогут стать вашими рыцарями. Да, сыграют в рыцаря, пока эта роль их устроит, а потом… Потом будет либо разбитое сердце вдалеке от него, либо рядом… Только это «рядом» будет условным. Все равно это «рядом» будет не с вами. В его жизни всегда будет кто-то еще. Потому что такие, как он, не могут принадлежать женщине, не могут до конца и полностью быть ей верны.

- Хочу отмотать все назад. И чтобы мы не встречались…- говорю и всхлипываю.

Он глубоко вздыхает, прижимая меня еще сильнее. Мы так стоим еще какое-то время.

Потом он, конечно же, разворачивает меня и пытается заглянуть в заплаканные глаза, но я отвожу взгляд.

-Посмотри,- приказывает, слегка встряхивая,- почему ты заплакала, Дана?

-Не ищи в этом тайного смысла. Просто нервы. Никак не оправлюсь после гриппа.

Его руки прикасаются к моему лицу, пальцы начинают гладить скулы, еще влажные от слез. Я вижу, как расширяются его зрачки, а дыхание становится глубоким и прерывистым. Ноздри раздуваются. Самой сейчас воздуха хватает все меньше и меньше…

-Почему ты здесь, Алекс? Зачем приехал? Ты ведь специально… Специально всё время рядом…

Мой вопрос до предела искренний. Это скорее порыв души, ее отчаянный крик, чем реальный вопрос. Ответа на него не требуется. В его глазах сейчас самый искренний из всех возможных ответов. Нет ни этой наигранной усмешки, ни цинизма.

Но он все равно отвечает - так же резко и неожиданно, как привык строить свою жизнь. Не словами…