Братья

– Точно, – сказал я, потому что, глядя на Толстушку Мене сзади, я тоже не мог не думать о булках.

Всю неделю мы только и думали, что о купании.

Мои братья сказали, что они знают по опыту: от девчонок, которые любят целоваться, жди подвоха. Они будут с тобой заигрывать, заморочат тебе голову, а потом во время купания возьмут и притопят, но это мне тоже рано знать, для этого надо прожить на свете намного дольше, говорили они.

При этом они размахивали руками и говорили, что это невыносимо. Что им можно смотреть на что угодно, только не на грудь Толстушки Мене, а то это плохо кончится.

Когда я спросил своих братьев, почему они из свиней превратились в трусливых зайцев, они вдруг разом умолкли и смерили меня взглядом.

– А ты что, ее не боишься? – спросили они.

– Нет, – сказал я. – Меня же она не ударила. А даже наоборот.

– Что правда, то правда, – сказали братья.

Потом все долго молчали. Братья переглядывались, о чем-то глубоко задумывались, время от времени произносили шепотом какое-нибудь слово, чтобы удостовериться, что все думают об одном и том же.

– Хорошо, – сказали они в конце концов. – Мы признаём, что боимся ее. Она дерется, если кто-то на нее не так посмотрит. Так что мы решили: в пятницу мы на нее смотреть не будем, смотри ты за нас за всех. А потом расскажешь, что видел, договорились?

– Договорились, – сказал я и спросил, что мне за это будет.

– Чем больше подробностей, тем больше нуги и кислых леденчиков, – пообещали они.

Я с нетерпением ждал пятницы. Я всегда любил купаться, но раньше я купался вместе с братьями, а теперь я буду купаться и присматриваться к Толстушке Мене – это даже еще интереснее.

– Как хорошо, что вы идете вместе, – сказала мама перед нашим уходом и попросила Толстушку Мене за мной приглядеть.

– Возьми его с собой в кабинку для переодевания и проследи, чтобы он не надел плавки наизнанку.

Я посмотрел на братьев, у которых разом во рту пересохло, и заулыбался при мысли о горах нуги и мешках кислых леденцов.

Без движения

– Она потеет, – сказал один брат. – Ничего не делает и все равно потеет.

Мы кивнули и склонились еще ниже. Жаба, лежавшая на гальке, глянула на нас, шевельнула передними лапками, будто хотела сдвинуться с места, но передумала. Будто ей все равно – что двигаться, что сидеть на месте.

– Это не пот, а жир, – сказал другой брат.

– Слизь из бородавок, – сказал третий.

– Может, она просто мокрая? – спросил я.

– С чего ей быть мокрой? – сказали мои братья. – Жабы не плавают. Они же не лягушки.

Наша мама вышла из постирочной с корзиной мокрого белья. Направляясь к открытой веранде, чтобы его развесить, она посмотрела против солнца, что мы делаем.

– Занялись бы чем-нибудь! – крикнула мама. – У меня есть работа для мальчиков, которые томятся бездельем.

– Мама, мы не томимся бездельем, – ответили мы. – Мы очень заняты.

– Да уж вижу, – сказала мама. – Как всегда, полно идей, и все бурлят и пенятся. Ну-ну. – И посмотрела на нас так, будто мы – пена на пиве.

Мы с братьями переглянулись. Нас только что обругали лентяями, да мы и чувствовали себя лентяями, точно покрытые бородавками жабы, которые потеют, хотя ничего не делают. Мы что-то пробурчали про себя.

– Она думает, что мы бездельничаем… – сказал мой брат.

Он наклонился и тут же снова распрямился. Мы не ожидали, что он может наклониться так быстро. И не ожидали, что он подхватит жабу с земли. Мы смотрели то на его лицо с непроницаемым выражением, то на руку с жабой, и не понимали, что он собирается сделать. Может, стоит сначала обсудить? Чтобы головы побурлили идеями.

Брат так не считал. Он прищурился и сказал: это только кажется, будто мы бездельничаем, на самом деле мы очень заняты. Хорошенько размахнулся и бросил жабу в сторону веранды. Описав широкую дугу, жаба приземлилась на оцинкованную крышу веранды, точно комок земли. «Чпок», – услышали мы.

– Сейчас посмотрим, – сказал брат.

Мы немного помолчали, разинув рты, потом сказали:

– Да, сейчас мы исследуем этот вопрос.

Мы прислушались, сдвинули брови и приставили ладони козырьком ко лбу, чтобы смотреть против солнца. Мы смотрели на крышу: не прыгает ли наша жаба по раскаленному железу? Не лопнула ли она?

Мама показалась в дверях веранды.

– Что вы там стоите? – крикнула она.

– Мы не просто так стоим! – закричали мы в ответ.

– Чего-то ждете?

– Ничего не ждем, но мы очень заняты!

– Бездельем вы заняты, – сказала мама. – Ждете чуда. Или уж не знаю чего.

Мы сжали губы.

Наверху, прямо у мамы над головой или чуть левее, что-то медленно сползало к краю крыши. Издали это что-то казалось черным, как черный дрозд, но мы знали, что это не дрозд. Мы смотрели и смотрели. Нам хотелось увидеть, как жаба переползет через желоб и шлепнется вниз.

Мама заметила ее не сразу. Она увидела, как что-то упало рядом с ней, потом с удивлением посмотрела на землю. Потом в ужасе прикрыла рот рукой и вскинула голову – будто хотела увидеть облако, с которого свалилась жаба.

– Что там, мама? – спросил мой брат.

– Что там? – спрашивали мы. – Что?

Мы подошли к веранде.

– Нет, нет, – повторяла мама и отмахивалась от нас обеими руками.