Братья

Все братья впереди, сзади и сбоку от меня вдруг сбились с ритма. Передний брат зачем-то трижды подряд сказал «левой-левой», а потом несколько раз «правой-правой». Он поднял руки вверх и обернулся к нам. Яхта плавно опустилась на землю, качнулась туда-сюда, точно на волнах, а потом сразу с шести пар губ сорвался стон, и все замерло.

– Ты хоть понимаешь, что говоришь? – спросил брат. – Да будь эта яхта человеком… он бы на тебя смертельно обиделся. Ты это понимаешь? Ты хоть понимаешь, что́ мы получили в обмен на наши деньги? «Оптимиста»[4] с килем, с парусом и со всеми делами. Понимаешь ли ты, сколько бы он стоил, будь он новым, такой вот «Оптимист» с килем, и парусом, и всеми делами?

– «Не такая уж большая», – передразнил меня другой брат.

– «Не совсем яхта», – передразнил третий.

– Пф-ф-ф, – фыркнули они все вместе, давая понять, что мне еще многому надо учиться, очень-очень многому, всему на свете.

Но я остался при своем мнении. Оттого, что у лодки есть имя, более солидной она не стала. «Оптимист» с килем, и парусом, и всеми делами – это все равно обыкновенная никудышная лодка, пусть даже она называется «Оптимист».

Но вслух я всего этого не сказал. Только спросил, кто сядет в «Оптимиста» первым, потому что подумал, что больше одного человека в него не поместится.

– Тот, кто старше всех, разумеется, – сказал мой брат.

– А еще спроси, кто сядет в нее последним, – сказал другой брат, кивая в мою сторону.

Все расхохотались, громко, как морские волки, и принялись хлопать друг друга по плечам.

– Ладно, – сказал мой брат, который вот уже час как решил стать китобоем. – Пошли дальше. Хватит оглядываться. Дорога к каналу длинная и прямая; вперед, только вперед!

Братья дружно закивали, и я заметил, что лица у них стали еще радостнее. Они прямо светились счастьем. Ведь они – владельцы судна, на котором пройдут семь морей и, может, даже откроют восьмое.

Я взялся за ту часть лодки, за которую заплатил свои собственные деньги, и вместе с остальными понес их мечту дальше. Все время, пока мы шли вперед и только вперед, я молчал. Держал рот на замке. А братья всю дорогу пели в такт шагам. Они пели «ать-два, левой-правой» и продолжали петь, пока спускали лодку на воду и любовались, как она покачивается на воде, с килем и всеми делами.

Затем на нее взошел первый брат, потом второй брат, потом третий, строго по старшинству. Они уже поняли, что я прав, но не хотели сознаваться, что в лодке тесно. И с каждым братом становилось все теснее. Они продолжали говорить, что «Оптимист» – отличная большая яхта, но, когда на нее взошли все мои братья – самый старший, самый тихий, самый настоящий, самый далекий, самый любимый и самый быстрый, – им пришлось признать, что я уже не помещусь.

Я стоял на берегу и смотрел, как вода переливается через борт, едва кто-нибудь из них шевельнется. А потом мне вдруг показалось, что это не яхта и даже не лодка, а кирпич. И назад пути нет, только вперед – точнее, вниз.

В морских глубинах

Некогда есть торт, пора на дно морское! Мы не понимали, как наша мама может сидеть и пить кофе с подругой, пусть даже они давно не виделись, когда мы, ее родные сыновья, с ней попрощались и пошли раздеваться в капсулу для погружения – которую мы называли «Ванна».

Уходя, мы слышали, как подруга смеется. Потом она запела матросскую песню про море и волну под облака.

Мой брат уселся на высокую батарею центрального отопления, чтобы всех видеть, и произнес речь. Он говорил, что перед нами стоит важная задача, но мы справимся, сдюжим, хотя под водой маловато места. Но в конце рейса удача непременно нам улыбнется, вот о чем мы должны думать.

Он скосил глаза, чтобы посмотреть, не подслушивает ли его кто-нибудь, но мамина подруга, которую мы никогда раньше не видели и которой ни к чему было знать про наш опасный рейс, болтала и хихикала о чем-то с мамой и совершенно не интересовалась нашими приключениями. Они снова запели: «Ах, буря, буря в стакане молока».

Брат взошел на корабль первым. Он перелез через борт ванны и исчез под водой. Быстро погрузился на глубину и оттуда подавал нам знаки, чтобы мы тоже не медлили. Долго задерживать дыхание он не мог.

Мой брат был смелее меня. Он подал мне руку, а другой рукой постучал себе по лбу, как это делают моряки. Он что-то произнес на тайном языке, известном ему одному, и кивнул маме, которая зашла посмотреть, как у нас дела, и, держа в руке бутылку яичного ликера, пожелала нам счастливого плавания.

– Вы еще не все забрались? – спросила она.

Мы и правда немного припозднились. Из-за маминой подруги наш распорядок сбился. Надо было срочно начинать погружение.

– Мальчики уже отчаливают! – крикнула мама подруге через плечо. – Сейчас, уже скоро.

– Семь футов под килем! – крикнула подруга в ответ. – Молодцы!

Мой брат залез в ванну в тот момент, когда первый брат, отфыркиваясь, вынырнул на поверхность.

– Давайте, – сказал он, снимая с лица веточку водоросли. – Пора на поиски.