Братья

Ещё в зеленце с середины зимы жил гость. Отчаянный торгован из-за реки, путешествовавший с сыном-помощником и санками о двух псах, вместе не стоивших, по мнению Светела, одного Зыки. Он был человек мешаной крови. На лицо гнездарь, а по имени андарх — Геррик. Он приехал на Коновой Вен, прельстившись где-то подхваченными слухами о богатом купилище в Торожихе. Ну и как было на обратном пути не заглянуть в Твёржу, где плёл знаменитые лапки лыжный делатель Пенёк?

Ладно, приехал. Поставил саночки у общинного дома. Поклонился Пеньку, стал спрашивать о цене, заранее огорчаясь. Домашние диковины все продал, а купленным в Торожихе поди твёржинского источника удиви!

— Сам-то откуда, добрый гость? — спросил Жог.

Геррик назвал городишко в северной Андархайне, на полпути между Шегардаем и старым морским берегом:

— Из Сегды.

— Тогда вот что, удалой гость, — поразмыслив, сказал Жог. — Дай-ка ты мне в отплату ненарушимый зарок, что, если где хоть полслова услышишь про моего сына Сквару…

Тут Светел понял, отчего отец о Скваре последнее время очень редко упоминал. Не оттого, что забывать начал. Стоило имя назвать — и на губах снова обозначилась зловещая синева.

— Твоего сына?..

— Да, моего старшего. Мораничи против всякого обыка в котёл увели. Если услышишь хоть что-то… Если увидишь…

Жог задохнулся. Уведённый Сквара как под лёд канул. Его не смог почувствовать даже Рыжик, летавший искать до самого Шегардая.

Светел, по обыкновению помогавший в ремесленной, знака Жоговой немочи не упустил. Приник сзади, обнял… Отец поднял руку, благодарно всклочил ему волосы.

Посмотрев на это, Геррик уже после отозвал Светела в сторону, учинил подробный расспрос. Он всё удивлялся:

— Но вы же дани не платите?.. Царям не обязаны?..

Светел рассказал ему, откуда на руке Жога взялся белый рубец. О смелости Сквары, о безнаказанной жестокости котляров… Геррик невольно отыскал взглядом сына.

— Вот так живёшь и думаешь, что всё хорошо, — пробормотал удалой купец. — А по сторонам оглядишься — и как ещё голова на плечах цела…

Снегоступы коробейнику Пенёк сладил. Всё сердце отдал работе. Лыжи вышли загляденье. Вот-вот сами через лес побегут, да вприпляс. И сносу им в той пляске не будет.

Геррик восхитился:

— Ну и лапки, хоть в божницу любоваться клади!

— Скваре покажешь, если на слово не поверит… — напутствовал Жог.

Гость уже приготовил санки в дорогу, но затягивать новенькие путца в тот день ему не пришлось. Псы, выведенные во двор, так рванули к хозяину, что сын, Светелу ровесник, не удержал. Налетели, опрокинули в снег… И Геррик охнул, подвернув ступню. Еле поднялся. А поднявшись — не смог толком шагнуть.

Вот досада!.. Он-то думал пристать к большому обозу, двигавшемуся на полдень. Не одному же с мальчишкой одолевать Светынь и Левобережье, порядком одичавшее после Беды!

Твёржа, понятно, вволю посмеялась над неуковырой-гнездарём. Заботливо связанные саночки наново распотрошили.

— Оставайся, добрый захожень, пока не поправишься! А там весна, Рождение Мира, новый торг. Жена твоя — жёнка купеческая, ждать привычная, ясные глазки, поди, не выплачет…

— Да и у нас будет что посмотреть, — сказал Жог.

— Что же?

— А ваши стенку ладят? На Кругу бьются? Вот то-то!

И Геррик, порывавшийся хромать на одной ноге обозу вдогон, уступил любопытству, остался взглянуть, «отчего цари андархов за Светынь не прошли».

Сегдинцы часто появлялись теперь в ремесленной Жога Пенька. Не в праздности же дни коротать. Где живёшь — живи, а не лавки просиживай! Помогали Жогу, вместе со Светелом резали по образцу кожаные заготовки. Жог шил рукавицы. Из стриженых шкур — на всех твёржинских мужиков, да ещё про запас. Чтобы все обували кулаки из одного короба, чтобы никто не клепал про супротивника, будто злой супротивник, примером, вымочил боевые рукавицы и заморозил ради весомости удара.

Рассуждали за работой о разном. О том, например, как бы согласить Корениху продать кукольное семейство на пробу. О необыкновенных дорогах, вроде бы проложенных по льдам замёрзших морей куда-то на закат, на большой остров. По слухам, баснословно счастливый и изобильный. Туда из коренной Андархайны во множестве переселялась всякая голь: вольноотпущенники, бродяги, даже беглые рабы. Из-за этого дивный остров успел обрести насмешливое прозвание — «земля кощеев», Аррантиада. Уж что там надеялись обрести отчаявшиеся переселенцы, сколько их дошло, сколько сгинуло — в пурге, в разводьях, от разбойничьих стрел, — одно Киян-море и знало. Был тот остров впрямь благодатным или открыватели, по обыкновению, привирали?..

О Скваре, котлярах и мораничах больше не упоминалось. Геррик не забыл, как труден оказался для делателя тот разговор.

— Хватит горбиться, сын! — сказал Жог. — Поди разомнись!

Светел с готовностью вскочил. В глубине ремесленной у него висела на двух сошках рябиновая перекладина. Чтобы хвататься и вытягивать себя вверх усилием рук. Поначалу Светел едва десяток раз укладывал на неё подбородок. Ныне перевалил за два десятка, да ещё поднимал себя над перекладиной, утверждаясь на распрямлённых руках.