Братья 2. За закрытой дверью (СИ)

– Да, я понимаю. Все же думаю, что твои чувства были настоящими. Я ведь тоже помню некоторые события. К примеру, как часто в то время у тебя появлялись синяки. Ведь Дима уже тогда позволял себе слишком много, да? – я молчу, покручивая стакан. – Мира, это из-за меня он разбил тебе лицо?

– Нет, – смеюсь я в себя.

И я не вру. Я действительно считаю, что Андрей абсолютно ни при чем. В произошедшем только наша вина: моя и Димы. Пока не определилась, в каком процентном соотношении.

– Мира, послушай, я могу тебе помочь…

Андрей поддается вперед и касается моей руки. Эмоциональный жест без подтекста вызывает у меня притупленную улыбку.

– Помоги. Налей мне еще виски.

Выпиваю залпом остаток и протягиваю Андрею стакан. Пьем, говорим о дурацком: про еду, которую нам уже принесли, про Италию, где мы вместе отдыхали. В конце вечера уже пьяненькая наливаю себе почти полный стакан и пристально смотрю на Андрея.

– Дай телефон, – игриво дергаю бровками.

– Конечно.

– У тебя точно динамик лучше. Мой уже и молоком затапливало, и соком, и водой. Дети и дорогостоящие предметы несовместимы.

– Мира, что ты задумала?

– Здесь так скучно. Хочу врубить музыку и петь.

– Думаю, другие посетители будут не в восторге от твоей идеи, – говорит Андрей и автоматически оборачивается.

– А тебе не похуй? – смотрю растерявшемуся Андрею в глаза. – У тебя столько бабла, что заткнешь любого. Кто приехал на средняковом мерсе, а кто на Фере последней модели? Кто, блять, здесь папочка?

Я смеюсь пьяным смехом, пока Андрей внимательно изучает, насколько плачевно мое состояние.

– Андрей, тебе отсосет любой в этом зале, включая владельца, – приподнимаю указательный палец. – Можешь делать все что угодно. Ну как можешь... Пока не можешь из-за внутренних барьеров, зато я могу.

Выжимаю громкость на полную. Я решила, что все будут слушать песню Би-2 «Виски», и кто меня остановит? Слушать, увы, придется еще и в моем исполнении. С первых слов ору во весь голос, хорошо если хоть в одну ноту попала. Под такую песню нужно обновить виски. Справляюсь сама с этой задачей, правда, наливаю и на роскошную мерцающую скатерть. Дергаю головой и телом в такт. Вскоре к нам подходит официант, он шепчет Андрею что-то про мое неподобающее поведение. Разумеется, Андрей просит прощения и не только словесно. Достав ручку, которая стоит дороже почки этого официанта, он пишет слишком большую, на мой взгляд, цифру, к салфетке прикладывает кредитку. Такое решение официанта вполне устраивает, он даже дарит мне полуулыбку.

– Подержи-ка, – вручаю Андрею почти пустой стакан и встаю.

– Мира, что ты хочешь сделать?

– Очередную хуйню, – смеюсь я. – Пообещай, что не позволишь загрести меня ментам.

– Ни за что.

Андрей улыбается, даже когда ему приходится подать мне руку, чтобы на своих огромных каблуках я смогла забраться на стол. Да, я ору и танцую прямо на столе в ресторане для искушенных богачей. На меня косятся все, кроме Андрея, он все еще улыбается. Сегодня будут горячие танцы, потому что я пьяна в стельку.

– Пускай круто меня заносит!Душа чуда сейчас просит!Что в Иркутске, что в НорильскеКакой русский не пьет виски!

Даже в таком состоянии ловлю особенно мерзкий взгляд классической немецкой пары. Женщина с безупречной укладкой громко объявляет: «пьяные русские» и смотрит на меня с демонстративным отвращением. Ругаться с ней не буду, я продолжаю петь, развернувшись к их столику. Приседая в танце не хуже профессиональной стриптизерши, показываю два изящных фака. Ей приходится отвернуться: не выдерживает, так сказать, моего давления.

Разворачиваюсь к Андрею и пою теперь ему прямо в глаза. Мне кажется, что он даже не моргает, смотрит на меня чем-то таким… Этот взгляд вселяет в меня веру, что даже сейчас я прекрасна. Вдохновленная ответной реакцией единственного преданного зрителя, позволяю танцам пересечь тонкую грань. Да, больно уж похоже на приватный танец стриптизерши, ну что есть, то есть. Скопившийся стресс находит вот такой сомнительный выход. Зато спускаясь со стола, чудом не навернувшись на гигантских каблуках, могу вдохнуть полной грудью.

– Пошли на воздух, мне душно, – говорю я.

Выхватываю помаду из коробки, преднамеренно забываю свою куртку, и первая выхожу на крыльцо. В голове стреляет очередной тупой идеей. Прямо помадой пишу на все огромное окно ресторана: «остосите, суки!»

– Не знаю, как на немецком ни «суки», ни «отсосите». Так и не выучила этот чертов язык.

– Сказать? – смеется Андрей.

– Да уже плевать.

Бросаю помаду, словно окурок, просто куда-то назад. На улице холодно, сейчас только начало весны. Вместо того, чтобы раздобыть верхнюю одежду, направляюсь к набережной, где будет еще холоднее.

Глава 10

Ночь. В средней такой речушке Майн пляшут цепочки золотых фонарных отблесков. Набережная освещена потрясающе: свет звезд убит полностью. От реки тянет морозом и воняет тиной.

– Помнишь, как долго мы раньше гуляли? – поворачиваюсь к Андрею и продолжаю идти задом наперед.

– Да, могли гулять всю ночь.