Братья

Сидя в самолете, совершавшем рейс в Вашингтон, Алекс пребывал в приподнятом настроении. Его план сработал превосходно. Униформа компании “Электриситэ де Франс” послужила прекрасным прикрытием для группы из трех агентов, которые проникли в здание Торгпредства по его приказу. Люди, особенно советские, уважают людей в форме, с официальными бумагами в кармане. Пожалуй, и в будущем можно будет пользоваться подобным прикрытием. И всегда надо действовать так же стремительно, как в этот раз. Вся операция, когда его агенты пробили ржавую газовую трубу, установили пластиковый таймер, от которого после взрыва не должно было остаться ни одной детали, и опечатали подвал, заняла меньше пятнадцати минут. Все было просто, может быть, даже слишком просто.

Вот только его брат опять ускользнул!

Алекс стиснул зубы. Проклятие, он был так близок к успеху! По всем сведениям, Дмитрий должен был находиться в здании, когда в подвале взорвется газ. Но уж в следующий раз ему не избежать возмездия!

Алекс равнодушно подумал о телах, извлеченных из-под обломков. То, что он убил стольких люд ей, ничуть его не беспокоило. Почему, собственно, он должен казнить себя? Никто не принуждал их поступать на службу в КГБ.

Два года назад сознание того, что он послужил причиной гибели девятнадцати человек, ужаснуло бы Алекса. Но это было в другой жизни, когда Татьяна еще была жива. Он сам тогда был совсем другим человеком. “...Романтиком”, – подумал Алекс с глубоким отвращением к себе тогдашнему. И все же фотографии изувеченных трупов, увиденные им в газетах, продолжали стоять у него перед глазами.

В аэропорту Далласа его встретил Гримальди. Он отвез Алекса в Лэнгли и торжественно ввел его в апартаменты на седьмом этаже, где уже собрались все руководители Управления секретных операций, явившиеся сюда, по образному выражению Гримальди, “за своей пинтой крови”.

– Мы гордимся вами, – заявил Гримальди, засовывая большие пальцы рук за проймы шелкового жилета. – Это был мощнейший удар. И, что еще более важно, мы не оставили никаких следов. Никто не сможет доказать, что это не была утечка газа.

Он подал Алексу бокал с водкой, налил себе коньяку и затянулся толстой сигарой.

– Все прошло блестяще, Алекс. Тебя ждет большое будущее. Первая операция за рубежом – и европейской штаб-квартиры Тринадцатого отдела как не бывало! Чтобы оправиться от такого удара, КГБ потребуется несколько лет. Архив уничтожен, девятнадцать агентов погибло...

– Один человек уцелел, – перебил Алекс. – Тот самый, смерти которого я желал больше всего.

– Ничего, достанешь его в следующий раз, – успокоил Гримальди, выпуская к потолку колечко дыма. – Ты же только начал.

Алекс кивнул. Он действительно едва-едва начал. Больше года ушло у него на занятия в Вашингтонском учебном центре и сокращенную программу физической подготовки на “Ферме”. Он был на несколько лет старше большинства курсантов, однако ни у кого из них не было столь серьезных побудительных причин отдавать учебе всего себя.

Занятия в Вашингтоне представляли собой обычную скучную рутину разведки – техника шпионажа, шифровка, передача и расшифровка сообщений, семинары по геополитическим проблемам и иностранным спецслужбам, во время которых Алекс отчаянно скучал. Зато на “ферме” он буквально наслаждался физическими нагрузками и стрелковыми упражнениями, но больше всего ему нравились занятия рукопашным боем.

Когда его подготовка была наконец закончена, Алекс поступил в секретное подразделение “Редвуд”, где работал и Гримальди.

Подразделение “Редвуд” входило в состав советского отдела Управления секретных операций и занималось практическим противодействием КГБ. Алексу, правда, предлагали занять более высокую должность аналитика в Отделе оперативной разведки, однако он отверг это предложение. Он был преисполнен решимости отомстить Дмитрию, а это можно было воплотить в жизнь, будучи оперативным работником. Лицо брата по-прежнему ни на мгновение не меркло в его памяти, и по ночам он часто просыпался весь в поту, ощущая клокочущую черную ненависть.

Его назначение на должность оперативного агента в самом начале карьеры само по себе было неплохим достижением, однако Алексу не с кем было поделиться своими успехами. Клаудии его работа была не по душе; она подозревала, что Алекс продолжает свою вендетту. По обоюдному молчаливому согласию они не обсуждали его службу, и это охладило отношения между ними. Как бы там ни было, но в остальном их брак выглядел вполне благополучно. Клаудия больше не разъезжала по стране столько, сколько в начале своей работы: она договорилась, что пару лет не станет много работать, чтобы побыть с ребенком. Теперь много времени у нее отнимало рисование: Клаудия писала прозрачные легкие акварели, напоминающие Алексу работы французской художницы Марии Лауренси.