Братья

Да как смотаешься? Надо просить разрешения у доктора, а тот непременно найдет какое-нибудь дело, заставит переводить бумаги с русского на немецкий или с немецкого на русский. "Практика тебе пойдет на пользу, мой мальчик". Голос доктора так явственно прозвучал в ушах, что Павел обернулся.

Отто протирал тарелки полотенцем.

– Ты ведь еще не был в Германии, Пауль?

– Нет.

– Берли-ин! - мечтательно протянул Отто. - Какая жизнь! Какие люди! Я, когда приехал из деревни, первый месяц был, как пчела в дыму. Ошалел. Берли-ин!…

– Слушайте, Отто, а почему вы не на фронте? - неожиданно спросил Павел.

– Грыжа. И малокровие. Форму надел, чин мне доктор выхлопотал. Ба-альшой человек! Он тебя в люди выведет. А к строю я не годен. Мое дело - учет, подсчет, входящие-исходящие. - Отто ткнул носком сапога мусорное ведро. - И откуда столько мусору набирается? Пошли-ка из солдат кого-нибудь.

Павел машинально взглянул на мусорное ведро и увидел торчащий из него угол потрепанной книжки. Подумал: "Не моя ли?"

– Да ладно, сам вынесу.

– Это хорошо, что ты черной работы не чураешься, - одобрил Отто.

Павел подхватил ведро и вышел на черную лестницу. В нос ударил резкий запах кошек. На бетонных ступеньках валялся мусор. Он остановился возле запыленного окна с расколотым пополам стеклом. С верхнего края рамы свисала старая паутина. Поставил ведро на грязный подоконник, потянул за угол книжку. "Моя". Пошевелил мусор и выловил вторую, обернутую в газету. Надо же! "Железный поток" - в мусорное ведро!

Павел отряхнул книжки и положил в угол лестничной площадки. Пусть пока здесь полежат. Лестницей давно не пользуются. Позже он улучит момент, заберет их и снова спрячет в секретере. Ни в какую Германию он не поедет. Который раз собираются!

…Солнце здорово печет спину.

Внизу солдаты укладывают на грузовик ящики и ящички с кактусами. Вынесли маленький личный сейф доктора Доппеля.

Неужели на этот раз… Но мама бы знала. Мама - компаньон Доппеля. Она б уже прибежала. Может, переезжаем на другую квартиру?

– Разрешите?

Павел обернулся.

В дверях стоял ефрейтор Кляйнфингер.

– О-о! Вот так встреча! А где дублик? - лицо ефрейтора расплылось в улыбке. - Где копия от оригинала? Или наоборот - он оригинал, а ты копия?

– Мы оба копии, - ответил Павел без улыбки.

– Оригинально! Слушай, нет ли у тебя холодного пива? Жара, как в Индии.

– Нету.

– Может, подскажешь оберу? Чтобы в таком шикарном доме не было пива! Что ж, вы потащитесь без пива по жаре?

– Не так уж и далеко, - осторожно возразил Павел.

– До Берлина-то?

В коридоре послышался топот.

– Давай, орлы! - крикнул Кляйнфингер в дверь. - Выносите вот эту штуку с перламутром, - приказал он вошедшим солдатам.

Солдаты раскрыли вторую половинку дверей, подхватили секретер и стали вытаскивать его в коридор.

Кляйнфингер суетливо давал указания.

Павел вышел вслед за солдатами, заглянул в двери докторского кабинета. Комната показалась огромной без привычных кактусов, заполнявших раньше оба подоконника, теснившихся у стен. А большой письменный стол, стоящий посередине, словно бы уменьшился. На полу валялись обрывки бумаги. Вид опустошенного кабинета заставил Павликово сердце испуганно сжаться. Он только теперь понял, что отъезд - правда, что его и в самом деле увезут от мамы, от брата, от Киндера в непонятную, ненавистную Германию, в проклятый Берлин, где живет бесноватый фюрер с прилизанной челкой и будто приклеенными усиками.

Бежать!… Немедленно бежать к маме. Мама что-нибудь придумает, с мамой не страшно. Не зря же она улыбалась, успокаивая его. Бежать!

Он выглянул в раскрытое окно. Солдаты вытаскивали на улицу секретер. Пусть они увозят его чемодан, ничего не надо. Лучше ходить голым, чем ехать в Германию. Мама спрячет. А Доппель останется с носом, "добрый" доктор юриспруденции. Слово-то какое!

Павел не стал возвращаться в свою комнату, проскользнул на кухню, снял крюк, которым запирался черный ход. Вышел на лестницу, бесшумно прикрыв за собой дверь. В углу на площадке увидел свои книги. Хорошо, что он не успел забрать их и сунуть в секретер, их увезли бы в Германию… Пусть полежат. Уедет доктор, он заберет их.

Маленький, мощенный булыжником двор был ограничен с трех сторон стенами домов, а с четвертой вплотную друг к другу стояли разномастные дровяные сараи. Выход из подворотни перекрывали глухие деревянные ворота, обитые кровельным железом. Да Павел и не пошел бы через ворота - рядом солдаты грузили вещи. Он бегом пересек двор, влез на бетонный край мусорной ямы, поднял руки - попробовал достать до крыши ближайшего сарая. Только бы уцепиться, тогда он перемахнет на соседний двор - и прощайте, доктор Доппель!

Но крыша оказалась высоко, и подпрыгнешь - не достанешь!

Он огляделся. Неподалеку лежала куча битых кирпичей. Он торопливо стал выбирать кирпичи поцелее и складывать их один на другой на краю ямы. Получилась башенка - вот-вот рассыплется.