Братья

Павел поежился, завернулся плотнее в плащ и сел на тележку. Хорошо, что он прихватил плащ. Он бы с удовольствием ушел вовсе голым - эту одежду покупала ему фрау Анна-Мария еще в Берлине. Но голым далеко не уйдешь. Он выменяет ее у Янека на что-нибудь попроще, в чем легче ходить в горах. Нет, с Янеком меняться нельзя. Янко наденет его гольфы и пиджак и тут же его схватят. Откуда? Где взял? Эх, жаль, берет не прихватил!

Дверь дома неожиданно открылась без скрипа и в проеме появился Соколик в рубахе, мятых брюках и калошах на босу ногу. Он почему-то не удивился, увидев сидящего на тележке молодого пана, а только молча кивнул и ушел, оставив дверь открытой.

Павел вошел за ним. В маленьких сенях без окошка было темно, пахло сеном. Открылась другая дверь и Павел вслед за стариком вошел в просторную комнату с причудливой, словно топором рубленной мебелью. На окнах висели ситцевые занавески. Дверь в другую комнату занавешена рядном. Пол устлан домоткаными половиками.

Павел заволновался, разомкнул губы:

– Добрый день.

– Раненько, молодой пан, с солнышком. Зецен зи зих, - пригласил он сесть по-немецки.

Павел сел на грубый некрашеный стул возле такого же стола.

Старик громко сказал:

– Янко! Заспишь! - И сел напротив. - Случилось что?

– Я ушел от них совсем. Навсегда. Понимаете? Убежал. Больше не могу. Я не немец, я - русский. Я их ненавижу. Понимаете? Мне надо в горы. К партизанам. У меня папа офицер Красной Армии, Герой Советского Союза. Зовут меня Павел Лужин. - Он вспомнил словацкие слова: - Мено и приезвиско мои - Павел Лужин. Понимаете?

– Понимаю, - старик пошевелил губами, обдумывая что-то, и внезапно сказал по-немецки: - Откуда ж ты знаешь так хорошо немецкий, если ты русский?

– Моя мама родилась в Берлине. А мы жили в Советском Союзе. Работали в цирке. На лошадях.

– То-то я смотрю, ты на руках ходишь! А как же ты к пану Доппелю попал?

Павел стал, волнуясь, рассказывать, как увез его в Германию Доппель. И как он все терпел ради мамы и брата. И вот узнал, что мама у партизан… И убежал. Теперь можно не притворяться.

Соколик слушал внимательно. Потом произнес неопределенно:

– Интересная история.

– Но вы же тоже знаете немецкий! - с обидой воскликнул Павел.

– Я работал в Германии. Здесь работы не было, многие уходили на заработки.

Из соседней комнаты появился заспанный Янко, увидел Павла, удивился.

– Накладай товар, - строго сказал Соколик.

Янко вышел во двор. Павел видел в окошко, как он подкатил тележку к входной двери.

Соколик поднялся, прошлепал к буфету, поставил на стол миску с хлебом, принес из сеней крынку молока.

– Уж не знаю, как с тобой быть…

– Меня искать будут, а если найдут…

– Документы-то у тебя есть хоть какие?

– Откуда? Только денег немного.

– Да-а… Лет-то тебе сколько?

– Семнадцать.

Соколик кивнул. Поставил на стол стаканы. Разлил в них молоко. Разломил хлеб.

В дверь заглянул Янко.

– Дедко, поможте.

– Пойдем поможем, - сказал Соколик Павлу.

Павел вышел вместе с ним в сени. Наружные двери были открыты. В сенях лежали небольшие мешки и ящик. Янко подхватил ящик, вынес и поставил на тележку. Дед понес мешок, Павел - другой. Мешок тугой, но мягкий.

– Муку горе, - велел Янко Павлу.

Тот понял, положил мешок сверху. Тележку укрыли брезентом. Вернулись в дом. Молча выпили молоко. Янко аккуратно завернул хлеб в холстину, сунул за пазуху.

Павел ждал, что скажет Соколик.

– Сме ту, - раздалось от дверей. И Павел увидел знакомых девчонку и мальчишку, которые так же удивленно, как и Янко, когда появился из комнаты, пялились на него.

– Ладно, - сказал Соколик. - В городе тебя сразу поймают, раз такое дело. Пойдешь с ребятами. В горы. Они тебя передадут кому надо.

Павел заулыбался радостно, но тут же вспомнил, что идти надо мимо дома Доппеля.

– Мне той дорогой нельзя.

– А я тебя другой отведу, - сказал Соколик.

Он о чем-то пошептался с внуком. Янко кивал и все время посматривал на Павла. Потом ребята впряглись в тележку и покатили ее по улице. А Соколик повел Павла в другую сторону. В конце улицы они свернули к горам. Начался неприметный подъем, место казалось ровным, а идти стало труднее. Справа и слева потянулись огороды, потом кусты. Подъем становился все круче. Стали попадаться деревья. Внезапно вышли на тропу, которая выбегала из малинника, усыпанного краснеющими ягодами, поворачивала и круто шла вверх, в лес. Тропа была каменистой, вся в выбоинах, видно, часто по ней ходили.

– Тут и подождем, - промолвил Соколик и присел возле дерева на корточки.

– Дедко Ондрей, а вы коммунист? - спросил Павел.

Соколик вздохнул.