Братья

— У меня есть защита, не беспокойся, — сказал я, сославшись на моих дружков среди сыновей боссов, отцы которых были в тот момент у руля.

— Настанет день, когда даже твои приятели, детки вождей не смогут спасти тебя. — Говард был человеком, постоянно пребывающим в унынии, он смотрел в будущее с пессимизмом.

— Что ты имеешь в виду?

— Вашего лидера Хэн Ту газета «Таймс» назвала «человеком года». Вскоре он станет врагом самому себе, потому что люди ждут большего, чем он может сделать, прежде чем почувствует, что находится в опасном положении. Я полагаю, что он уже достиг этой критической точки.

— И что же нам следует сделать? — спросил я.

— Проси большего.

— Но ты говоришь, что это только ускорит трагическую развязку.

— Если ты не будешь требовать многого, ты этого и не получишь.

— Постоянная борьба.

— Тан, — Говард похлопал меня по плечу, — ты с твоими способностями можешь стать могущественным борцом за свободу.

— Я не хочу иметь ничего общего с политикой, — ответил я.

— Это — твоя судьба. Это у тебя в крови. И это неотвратимо. — С этими словами он попрощался и направился на встречу со своими друзьями — американскими журналистами.

Всякий раз беседа с Говардом заставляла меня смотреть дальше и думать больше. И всякий раз это бередило мою незаживающую рану, потому что с тех пор, как я был незаконно заключен под стражу, где меня пытали, слепая ярость все еще охватывала мою душу. Я очень боялся, что настанет день, когда она превратится в сметающее все на своем пути пламя и выйдет из-под моего контроля, выпустив наружу ненависть и невыплаканные слезы. Но сейчас, убеждал я себя, я должен посвятить всего себя коммерции, чтобы стать китайским Морганом и азиатским Рокфеллером. Бизнес — это основа для будущего, средство для воплощения благородных идеалов. Я стану копить все — доллары, юани, йены, марки, песо, лиры и фунты. И однажды все эти деньги превратятся в невиданную силу, способную сокрушить таких, как Хэн Ту, и других тиранов, которые могут прийти вслед за ним. «Наступит время демократии, — думал я, — не благодаря бряцанию оружия, а благодаря мощному скрытому влиянию банков».

После месячного отсутствия Говард вновь неожиданно появился в баре отеля «Дружба» в покрытом пылью военном костюме, в шляпе и с сигарой в зубах. Он передал мне копию свежего номера газеты «Таймс». В ней я прочел тревожное сообщение о реорганизации армии, которая вот-вот произойдет.

— Но в китайских газетах ничего не пишут об этом! — воскликнул я.

— Именно поэтому мне так хорошо платят, — сказал Говард, сделав зверскую улыбку и лихо сдвинув шляпу набок.

— Но даже мои друзья, сынки министров ничего не слышали об этом.

— Потому что некоторые из них находятся в списках людей, которых отправят в отставку.

— И где же ты раздобыл этот материал?

— В дороге, когда выслеживал загадочного полковника по имени Шенто.

Я нахмурился.

«Шенто? Кажется, так звали первую любовь Суми?» — вспомнилось мне, но я постарался быстрее отогнать от себя эту неожиданно посетившую меня мысль.

— Он станет моей следующей жертвой. Будь на связи. А теперь закажи мне выпить.

Я махнул официанту и приказал подать двойной мартини.

Я встретился с другим американцем — Майком Блейком в том же баре только вечером. Обычно Майк занимал место за длинным столом при входе, за которым этот уроженец штата Виргиния, казалось, проводил все время, когда не спал.

— И что же столь занятый инвестор делает все дни напролет в баре? — спросил я Майка вместо приветствия.

— Спасаюсь от непомерной платы за офис, — ответил Блейк, помешивая свой напиток. — Да и кому это хочется просиживать в офисе? Я могу добиться гораздо большего за выпивкой, чем сделаю сотню телефонных звонков. — Он призывно помахал официантке, чтобы она принесла ему еще один напиток. — Чем ты занят в последнее время? — спросил он.

— Так как ты и сам — бизнесмен, и если задаешь мне этот вопрос, значит, ты уже опоздал.

— Да брось, — настаивал Майк, — рассказывай, делись.

— Я получил множество деловых предложений, но ни одно меня не привлекло. Мне нужно нечто большее. Нечто такое, что могло бы сравниться с наследством моего отца и деда, что переживет время и останется, заставит затрепетать мое сердце.

— У меня есть для тебя подходящее дело, — сказал Майк, схватив меня за плечо. — Идея, которая заставит сердце биться быстрее. Одежда для женщин.

— Подробнее, пожалуйста, — попросил я. И хотя по большей части я не разделял взгляды Майка на жизнь и его вкусы, его деловые предложения и идеи всегда были свежими, если не сказать революционными. В Блейке чувствовалось что-то истинно американское. Он был дьявольски изобретателен, и я находил это совершенно неотразимым.

Блейк наклонился вперед, как будто бы раскрывал мне какой-то большой секрет.

— С того самого времени, когда я только прибыл сюда, я сразу же заметил, что все китаянки — низенькие, высокие, южанки или северянки, — очень красивы, но им не хватает одной вещи, одного фатального элемента, который мог бы сделать их просто бесподобными.

— И что же это?