Братья

Я молчал. Стоило мне открыть рот, и я тут же выдал бы себя; судя по выговору, все солдаты были с юга. Они окружили меня, внимательно рассматривая.

Внезапно медсестра заговорила:

— Вы ошибаетесь. Он преследовал высокого мужчину и остановился, чтобы спросить, куда тот побежал.

— Хороший солдат! — Офицер хлопнул меня по плечу и ушел, взвод двинулся следом.

— Спасибо, сестра, — сказал я.

— Нет, это вам спасибо. — Она сложила пальцами знак «V» — виктории, победы. — Боритесь, — прошептала она.

Я кивнул и растворился в темноте.

В полном бессилии я облокотился о стену вагона. На мне все еще была военная форма. Пассажиры покачивались в такт движениям железного коня. Из динамиков доносилось сообщение, которое уже сотни раз повторили по радио, телевидению и в газетах:

— Товарищи, граждане Китайской Народной Республики, мы рады сообщить вам, что восстание на площади Тяньаньмэнь успешно подавлено. Большинство антиправительственных элементов уничтожены. Мы также рады объявить, что группа коммунистических лидеров под командованием генерала Шенто положила конец военному заговору против председателя КНР Хэн Ту, связанному с событиями на площади Тяньаньмэнь. В награду за преданность наш выдающийся председатель назначил генерала Шенто главнокомандующим.

Заговор под предводительством отставного генерала Дин Лона и восьми командующих был раскрыт, но зачинщики событий на площади Тяньаньмэнь все еще на свободе. Центральное правительство временно ввело военное положение, чтобы солдаты могли задержать организаторов волнений среди студентов.

— Отец! — Я вскрикнул, напугав дремавших соседей. Он мертв? Зловещее сообщение отдавалось у меня в ушах.

Прошло два дня, с тех пор как я перелез через стену и добрался до станции, заполненной спасающимися от резни людьми. Я подошел к кондуктору без билета, но с ружьем в руке. Он спросил, есть ли у меня деньги. Я посмотрел на него тяжелым взглядом.

— Хорошо, занимайте любое обычное место. В мягком вагоне все занято.

Когда я садился на поезд, на меня смотрели как на заразу, чуму, убийцу. Ребенок завизжал, увидев меня. Кровь, выстрелы, горы трупов на площади, увозимые мусоровозами, — неужели ребенок мог полюбить мою форму и то, что она защищала?

Когда справа появилась змейка тихоокеанского побережья, я знал, что это последняя остановка. Фуцзянь! Я вспомнил слова дедушки: «Ты знаешь, где твой дом». Я знал. Здесь мне помогут. Меня спрячут в горах или в глубинах моря. Но я не мог обратиться к семье. Меня ожидали сотни ловушек, и мое появление только ухудшило бы их положение. Вместо этого я позвал на помощь старого знакомого, учителя Куна.

Мы встретились в доке в старом рыбацком городке в Лу Чине, он ничуть не постарел.

— Для меня честь помочь вам, — сказал монах.

— Только у вас сердце Будды. Все в порядке?

— Нет. Вашего отца до сих пор не нашли.

— Как давно он пропал?

— Два дня назад.

— Вы думаете, он мертв?

— Ни в коем случае. Его ищет целая флотилия рыбаков, — ответил монах.

— А что с матерью и дедом?

— Они под домашним арестом с начала чистки. Это хуже, чем культурная революция хунвэйбинов Мао, поверьте. Вы, Лоны, насолили кому-то очень могущественному. Но вся бухта Лу Чин готова прийти вам на помощь.

— Я никогда не смогу отблагодарить вас, — поклонился я.

— Это народ благодарит вас. Вы — лидер нации, борец за свободу. Каждый день мы молимся за вас и за тысячи убитых. Как они могли? — Он тяжело вздохнул. — Теперь нужно вывезти вас отсюда.

— Куда? — спросил я.

— В Америку.

— В Америку?

— У меня есть друзья в открытом море. Удивительно, что может сделать монах силой молитвы, а? — усмехнулся Кун.

Темнота царила над волнующимся морем в Фуцзяни, когда я стоял на носу небольшого парохода, державшего курс мимо темных островов. Единственным светлым пятном между морем и небом была лысина монаха. Я чувствовал, как разматываются тысячи ниточек, соединявших меня с землей и людьми, которых я любил. Я изо всех сил старался не оглядываться.

— Куда мы плывем? — спросил я.

— В Тайваньский пролив.

В отдалении мелькали огни.

— Мы с ними должны встретиться?

— Нет, это морской патруль национальной гвардии. Не волнуйтесь. — Кун подвел лодку к военному пароходу. Солдат в красной форме национальной гвардии ухватился за перила и крикнул нам:

— Кто там у вас?

— Беглый новобранец, — ответил монах.

— И что теперь?

— Сегодня никаких девочек. Военное положение — сложная штука, сами знаете. Но у меня есть хорошее французское бренди и еще вот это. — Монах бросил ему небольшой сверток. Часовой поймал и открыл его.

— Монах! Ты неподражаем.

Корабли разошлись, как будто и не встречались.

— Что вы ему дали?

— Пять сотен долларов США.

— Откуда они у вас?

— Я замешан в небогоугодных делах, да простит меня Будда. — Он хлопнул в ладоши и стал молиться, на мгновение выпустив штурвал.

— Я верну вам долг в десятикратном размере.

— Это от всей души и расплата за то, чего я не должен был делать и говорить.

Мы заметили другую лодку. На сей раз это были наши связные. Огонек блеснул пять раз.

— Все идет по плану. Им приходится ждать здесь. Они не могут пересечь морскую границу, — сказал Кун.