Братья

Дома в Балане тебя ждет еще одно благословение. Не заставляй меня долго ждать. Я уже старик. Каждый день может стать для меня последним.

Твой батюшка и в жизни, и в смерти.

Я горько плакал, как маленький ребенок. Закрыв глаза, впервые за долгие годы стал молиться далеким горам Балана. Любовь и умиротворение вернулись в мое сердце. Я был счастлив и полон благодарности. Я снова начал надеяться. Закрыв глаза, я дал своим мыслям волю и промчался над красноватой землей северных равнин, над серебристыми рукавами рек, воспаряя к горным вершинам. И там, в буйной зелени раскинувшейся долины, мысленно увидел изборожденное морщинами лицо моего приемного отца, которое складывается в улыбку и выражает бесконечную доброту и любовь, как у Будды. Мой Папа протягивает мне руки и крепко обнимает. Я снова ощутил, что любим.

Меня поразила одна мысль. Я схватил ручку, лист бумаги и быстро написал письмо, о содержании которого не мог и помыслить всего минуту назад. Я писал с лихорадочной дрожью:

Дорогая Суми!

Я освобождаю тебя, отпускаю в новый полет. Я отказываюсь от клейма власти, что поработило меня. Прежний Шенто умер. Родился новый. Я достиг самого дна пропасти. В темноте, разверзшейся подо мной, был только один луч спасения и света — ты.

Прости мне все мои прегрешения. Дай мне шанс искупить вину, шаг за шагом, за все мои проступки и неправедные дела, что я творил. Я готов к новой жизни, и только в твоей милости дать ее мне.

Приди ко мне. Приди ко мне в кристальной чистоте воздуха Балана, прозрачной воде ручьев моей родной земли. Давай вместе восстанавливать разрушенное, поднимать из руин. Приди исцелить мою израненную душу, залечить сломанные крылья. Приди ко мне, дай мне возможность вернуть тебе долг.

С трепещущей душой, недостойный тебя

Я поцеловал бумагу и запечатал конверт. Завтра мои слова любви устремятся к ней, к той единственной, кого я любил всю свою жизнь. Завтра я рискну всем.

ГЛАВА 66

1998

НЬЮ-ЙОРК

Я надел свой любимый костюм от Савилье Роу, остроносые туфли, галстук от Хермес, вставил в манжеты стильные запонки — подарок финансиста из компании Дж. П. Моргана. Это все было для меня спецодеждой, необходимой для успешного ведения дел в джунглях Манхэттена. А дел у меня теперь было немало: на доставшиеся от деда средства я приобрел акции, завел строительную, транспортную и нефтяную компании, вложил средства в недвижимость. Мне принадлежало несколько зданий на Уолл-стрит. Самым интересным было строение номер сорок, классический пример капиталистического здания-монстра, расположившееся среди таких же титанов делового мира. Мне вообще нравился центр, в особенности Парк-авеню. Именно здесь я решил разместить свою штаб-квартиру в окружении стильных и изысканных владений, принадлежавших бизнес-элите — современным юридическим фирмам и новейшим инвестиционным кампаниям. Я никогда не пожалел о той громадной сумме, которую заплатил за черное как смоль, с мраморным полом строение с огромной крышей, на которую свободно приземлялся вертолет. Вертолетную площадку опоясывала беговая дорожка. А с крыши к тому же открывался потрясающий вид на самый богатый район Манхэттена. Всего за год цена на здание выросла вдвое. Недвижимость на этом острове — это что-то немыслимое. Надо здесь жить, чтобы оценить всю его красоту.

На Дальнем Востоке начался настоящий строительный бум, с перевозками дела обстояли как нельзя лучше. С производственных площадок в Азии товары надо было доставлять по назначению, а поставки нефти и газа из Сибири вообще были золотой жилой — запрос на суда все увеличивался. Но мои мысли занимал не только бизнес.

Не проходило и дня, чтобы я не думал о том, как развиваются события в Китае, о деяниях моего сводного братца Шенто. За родину я готов был умереть, против тирана — сражаться до последней капли крови. Я помог вызволить из страны сотни диссидентов, перечислил миллионы долларов на счета организаций, борющихся с кровавым режимом. И как только я открою банки в Гонконге, десятки миллионов будут перечислены еще и в местной валюте.