Братья

Письмо из Парижа пришло в августе, в пятницу, в самый разгар неистовой летней грозы. Нины не было дома, и Алекс сам спустился к дверям подъезда. Он был небрит, в наброшенном на плечи старом купальном халате. Снаружи сердито грохотал гром, а в окнах лестничной клетки вспыхивали ослепительно белые молнии.

- Будьте добры, распишитесь вот здесь - это заказное, - сказал почтальон, скептически разглядывая его. Только после того, как Алекс расписался на бланке, он вручил ему толстый конверт. Почтальон был в желтой пластиковой накидке, и с козырька его форменной фуражки упало на иностранные почтовые марки несколько капель воды.

Рассматривая конверт, Алекс увидел, что письмо было послано на адрес Университета Брауна и только оттуда переправлено к нему домой, в Нью-Йорк. Конверт был официальный, нанесенная типографским способом надпись на французском языке гласила: "Институт Восточной Европы - Исследовательский центр". Не распечатывая конверта, он отнес его на кухню, где пил свой утренний кофе, хотя на самом деле было уже около полудня.

Тоскливый вой ветра и неяркий свет дождливого полдня как нельзя лучше соответствовали его мрачному настроению. Впервые за всю свою жизнь, насколько он мог припомнить, ему нечем было заняться; апатия овладела всем его существом. Будущее казалось неопределенным и туманным. В июне он закончил университет, и Нина с гордостью вывесила на стене его диплом доктора философии, заключенный в рамочку. Однако чувство удовлетворения, которое он испытывал поначалу, довольно скоро сменилось тупым безразличием. Преподавание в престижном учебном заведении представлялось ему скучным и непривлекательным. Размолвка с Клаудией в "Уолдорф-Астории" лишь усилила его подавленность.

Их будущая совместная жизнь была тем фундаментом, на котором он строил свои планы на будущее. Без нее ему не хотелось ни отправляться в Стэнфорд, ни преподавать в Брауне. Если он согласится на предложения Колумбийского или Бостонского университетов, то его жизнь превратится в сплошное ожидание ее свободных уик-эндов, которые Клаудия будет швырять ему как кость голодной собаке. Возможно, наилучшим выходом для обоих было ненадолго расстаться. Вот только куда ему уехать от Клаудии? В последнее время он возобновил свои попытки добиться советской визы, но ему даже перестали отвечать. Он списался с несколькими французскими и британскими университетами, однако результаты были неутешительны. Стремясь прервать полосу неудач, он оставил Браун и прилетел домой, чтобы увидеть Клаудию, но та уже отправилась в поездку, изредка звоня в Нью-Йорк то из Флориды, то из Монтаны. Захлебываясь от восторга, она описывала свои успехи, рассказывала о замечательных коллекциях одежды, которые она представляла, и о похвалах, расточаемых ей Ронни Гавермаером. Алексу казалось, что его планы Клаудию совершенно не интересуют. Впрочем, сегодня она должна была в любом случае вернуться на выходные, и он рассчитывал, что поездка в один из укромных уголков Новой Англии, который они открыли, еще будучи студентами, пойдет на пользу их отношениям.

Он нетерпеливо вскрыл конверт. Внутри оказалось письмо и глянцевый проспект, на обложке которого красовалась старинная усадьба восемнадцатого века с крутой черепичной крышей, короткими толстыми трубами и вымощенным булыжником уютным внутренним двориком. Кроме того, в брошюре оказались фотографии библиотек, просторных аудиторий, где проводились научные конференции и семинары, уютный лекционный зал и тенистый сад со старыми, раскидистыми деревьями. Заголовок на обложке проспекта был точно таким же, как и на конверте - Институт Восточной Европы. Ниже был дан его адрес в Четвертом округе французской столицы.

Письмо было написано по-английски.

Уважаемый доктор Гордон,

Позвольте поздравить Вас с блестящими успехами, которых Вы достигли в Университете Брауна, и выразить надежду, что Вы знакомы с нашим исследовательским институтом, пользующимся репутацией одного из ведущих научных центров, специализирующихся на странах Восточной Европы, в том числе на СССР.

В своей деятельности мы поддерживаем тесный контакт с Университетом Брауна, и нам было очень любопытно ознакомиться с содержанием Вашей работы на соискание ученой степени доктора философии - "Навязчивая идея Сталина процессы писателей и врачей". На наш взгляд, это одно из лучших исследований, касающихся столь интересного и важного вопроса, и мы рады уведомить Вас, что эта работа заняла свое место на полках нашей обширной библиотеки.