Братья

Беседуя с Алексом, директор понемногу пришел в себя и расслабился. Он рассказал Алексу о распорядке рабочего дня и правилах Института, а также просветил относительно практических вопросов его пребывания в Париже. В частности, директор предложил ему арендовать одну из квартир, в которых жили предшественники Алекса, заверив, что все они располагаются в тихих живописных районах и находятся в отличном состоянии. Алекс согласился и вышел, пообещав на прощание пообедать с Мартино в конце недели.

Через полчаса он снова был в такси, намереваясь подыскать себе подходящее жилье. Он осмотрел несколько квартир в разных частях города, одна из которых была рядом с Оперой, а две другие - почти что на Елисейских полях. Свой выбор он остановил на четвертой квартире и сделал это, во-первых, потому, что она находилась на Левобережье, в самом центре Студенческого квартала, а во-вторых, потому что она находилась в мансарде высокого семиэтажного дома, и из окон ее открывались потрясающий вид на Нотр-Дам и захватывающая дух панорама башенок, бастионов и острых, как иглы, шпилей Иль де ля Ситэ.

Он пообедал в знаменитом "Брассери Липп" на бульваре Сен-Жермен, сев за столик на открытой веранде, откуда была хорошо видна старая церковь и толпа знаменитых писателей, фотомоделей и кинозвезд, которые собрались на противоположной стороне улицы вокруг "Кафе де Маго".

Он заказал шукрут - свинину с картофелем и кислой капустой - блюдо, на котором специализировалось заведение.

Через несколько минут официант посадил за соседний столик двух пожилых французов - Алекс оценил их возраст примерно между шестьюдесятью пятью и семидесятые годами. Он не мог не слышать их разговора, а его докторская степень подразумевала хорошее знание французского, поэтому ему не составило никакого труда следить за развитием беседы двух стариков.

- Знаешь, Пьер, - обратился один к другому, и его красивое лицо просияло. - Я влюблен.

Его приятель, седой старик с красным лицом, наклонился к нему.

- Расскажи мне о ней, - попросил он.

Счастливый влюбленный принялся описывать свою возлюбленную, особо остановившись на том, как сверкают по утрам ее глаза, какого цвета у нее волосы, какая мягкая и бархатистая у нее кожа. Со страстью в голосе он рассказывал о ее манере говорить, о том, какую гамму цветов она предпочитает в одежде, какие книги и стихи любит. Затем старик яркими красками описал их прогулку в парке и то, как солнце падало на ее лицо, как ветер играл ее волосами, отметив мягкость ее голоса и не забью про волшебную нежность ее прикосновений.

- Иногда, глядя на нее, я вспоминаю стихи Бодлера, - закончил он и процитировал по памяти соответствующий отрывок. Приятель возразил ему, продекламировав стихотворение другого известного поэта. Старик - пылкий влюбленный - говорил больше часа, а его товарищ с увлечением слушал, изредка вставляя в страстный монолог друга свои вопросы.

"Да, это Париж", - подумал Алекс, глядя, как два столь пожилых человека с искренней страстью обсуждают любовную историю. Ему вспомнился другой разговор, который он случайно подслушал в ресторане на Манхэттене не далее, как две недели назад. Разговаривали два мужчины, обоим было не больше тридцати.

- Послушай-ка, - сказал один из них, в дорогом костюме и шелковом галстуке. - Вчера вечером я снял одну девицу в баре "Рандеву". Это было что-то потрясающее.

- Хороша в постели? - деловито поинтересовался его приятель.

Затем оба расхохотались и заговорили о бирже и ценных бумагах.

"Наверное, в этом и заключается разница между нами, американцами, и французами, - решил Алекс, потягивая маленькими глотками свой кофе. - Они до последнего вздоха остаются неизлечимыми романтиками, в то время как мы черствеем и превращаемся в заскорузлых циников. Возможно, поначалу мы просто стыдимся своих чувств, а потом становится поздно".

Алекс заплатил по счету, добавив чаевые, по-видимому, слишком щедрые, так как официант любезно проводил его до дверей, отчаянно стремясь добиться заверений в том, что мосье непременно заглянет сюда еще раз.

Воздух был прозрачен и чист, и Алекс решил, что первый день в Париже очень ему понравился. Он приехал сюда в лучшее время года, нашел великолепную квартиру и воочию увидел, что такое французский культ любви, первый урок которого преподнесли ему два пожилых - и вечно молодых парижанина.

Древний лифт Института Восточной Европы пыхтел, стонал и скрипел, поднимая его на самый верхний этаж, где располагалась библиотека. Там он чувствовал себя как дома, бродя между прогибающимися полками и вдыхая душный, пыльный запах старых книг. Время от времени он вынимал из шкафа и пролистывал какой-нибудь древний том, касающийся российской истории. Мартино не солгал - это было действительно уникальное собрание книг и документов.

На одной из боковых полок ему под руку попалась книга, о существовании которой он даже не подозревал. Это был отчет о процессе над писателями 1949 года, о процессе над его отцом. Алекс взял тяжелый том под мышку, намереваясь пройти к одному из столиков, когда какой-то шорох заставил его обернуться.