Братья

- Мой сын... - прошептала Клаудия надтреснутым, мертвым голосом. - Его больше нет, Алекс...

Алекс повернулся к ней и покачал головой. Говорить он не мог. Нет, никогда он не задумывался о том, что все может закончиться именно так. Ни в чем не повинный маленький мальчик пал жертвой его собственных идиотских игр. Все, что произошло, он сделал своими собственными руками. Чужая пуля попала в его сына, но это его палец спустил курок. Чувство вины, нараставшее в его груди, не отпускало Алекса ни на минуту.

- Клаудия, - прошептал Алекс и потянулся к ней. - Клаудия!

Он не смел вымолвить вслух ни одного слова из тех, что переполняли его. "Что же я наделал, Клаудия?! - хотелось ему сказать. - Какую беду навлек я на тебя и детей! Что я сделал с Виктором, названным так в честь моего отца?"

В сознании его внезапно возник Виктор Вульф, сильный и одержимый человек. "Я подвел тебя, отец, - подумал Алекс в отчаянии. - Мне так хотелось, чтобы ты был рядом со мной, что я назвал твоим именем своего сына, но жизнь его я сделал ставкой в своей игре и предал твою память. Если бы ты только знал, что твой сын посвятил всю свою жизнь борьбе с собственным братом. "Братья едины вовек!" - писал ты, но вот перед тобой два брата, которые жаждут крови друг друга. Только смерть моего собственного сына заставила меня увидеть, в каких безумцев мы превратились".

Из горла ею вырвался хриплый стон, и Алекс расплакался как ребенок. Он отвернулся к стене и закрыл лицо руками; но рыдания продолжали сотрясать его тело.

Он плакал навзрыд и не осмеливался взглянуть в глаза Клаудии.

Клаудия неуверенно коснулась его плеч, лица, затем прижала его к груди и заплакала вместе с ним, гладя его по голове. Все ее тело вздрагивало, и Алекс был благодарен ей за то, что ему не в одиночку приходится противостоять демонам, которых он выпустил на свободу.

Когда он поднял голову, Клаудия все еще стояла, склонившись над ним, пристально глядя ему в глаза.

- Я... - сказала она, закусив губу. - Я хотела... Лицо Алекса внезапно оказалось в ее ладонях. Веки Клаудии распухли, а глаза смотрели безжизненно и отрешенно.

- Тоня ждет, - сказала она, касаясь его кожи кончиками пальцев. Давай отвезем ее домой, Алекс.

Глава 19

Где-то далеко три раза пробили куранты на Спасской башне. В полутьме своего кабинета Дмитрий Морозов откинулся на спинку кресла и закурил сигарету. Он уже давно привык к ночной тьме, и ее бархатная, успокаивающая тишина даже нравилась ему. В эти предрассветные часы, когда все замирало, и даже его ночные помощники клевали носами в своих креслах, разум Дмитрия приобретал остроту бритвенного лезвия. Ночь была его царством, в котором он властвовал безраздельно, и именно в эти часы, когда его мозг оттачивался на оселке одиночества, ему в голову приходили самые блестящие из его планов и комбинаций.

Огонек сигареты слабо тлел в темноте, а сизый дым колыхался перед глазами подобно старой паутине, которая плавно раскачивалась и растворялась в воздухе.

Дмитрий уже давно постиг преимущества ночных бдений; это был один из секретов его ремесла, которым он научился у Октября; тот тоже предпочитал ночную охоту за мыслью. Теперь Октябрь вот уже неделю был мертв; он умер в страшных мучениях, уступив раку, который разъедал его тело буквально на глазах Дмитрия.

Дмитрий стал свидетелем того, как страшная болезнь приканчивала его учителя и друга в его старой, почти монашеской келье. Октябрь оказался единственным человеческим существом, к которому Дмитрий испытывал нечто вроде любви, единственным из всех, к чьим советам он прислушивался, единственным человеком, который был ему близок.

Дмитрий отчаянно нуждался в Октябре. Он хотел бы помочь ему, но не знал - как. Октябрь упорно отказывался принимать морфий и обезболивающее, а его последним желанием стало умереть на своей старой даче на берегу реки Клязьмы.

Дмитрий бросился в машину. Он гнал ее сквозь метель и пургу, стиснув зубы, он вцепился в рулевое колесо мертвой хваткой, не обращая внимания на свистки регулировщиков и отчаянный визг колес по обледеневшей трассе. Смерть, однако, не ждала. Когда они подъехали к дому Октября, наполовину похороненному под снегом, старик уже окоченел. Рот его приоткрылся в ужасной гримасе, а остекленевшие глаза внимательно вглядывались в беснующийся снаружи буран. В соответствии со старинным крестьянским предрассудком смерть с открытыми глазами означала, что и в смерти Октябрю будет отказано в покое и что дух его станет скитаться по родным полям до Страшного суда.

"Где же ты теперь. Октябрь? - подумал Дмитрий. - Именно теперь, когда ты так мне нужен. Где твой коварный извращенный ум, где твои интуиция и опыт?"

Он был так близок к тому, чтобы сломать брата и сделать его навеки своим пленником, однако его безупречный план рухнул, наткнувшись на неожиданную предусмотрительность немолодого телохранителя и отчаянную храбрость, неожиданно обнаружившуюся в Клаудии, жене Алекса. И конечно, виноваты в этом были его оперативники, провалившие простейшее задание.