Братья

- Да, меня не было здесь несколько лет, - ответил Гримальди. - Все это время я провел в Европе, по большей части во Франции. Но ты, мой друг, по-прежнему один из лучших.

Фернан с поклоном удалился и вскоре прислал Гримальди и его спутникам бутылку ароматного бренди из мирабели за счет заведения.

Гримальди считал, что это было достойным завершением отличного обеда. К тому же трапеза была весьма продуктивной и в других отношениях. Сидя за столиком, он неторопливо совещался с начальником советского отдела Управления секретных операций ЦРУ Джимом Ноланом и заведующим подотделом ГРУ Стивом Першингом. Они предпочли встретиться в этом вашингтонском ресторанчике, а не в официальном банкетном зале разведцентра. Обед выглядел так, словно коллеги Гримальди прощались со своим старым товарищем, и, если бы они устроили его в Лэнгли Вудз, кое-кто наверняка бы недоуменно наморщился. Начальство Гримальди с фанатичным упрямством цеплялось за его легенду, состряпанную Макферсоном: умирающий отец, сломленный горем Гримальди, уходящий в отставку и возвращающийся к себе в Луизиану. Его бывшие коллеги были убеждены, что в будущем Гримальди ждут цыплячьи крылышки по-кейджунски и багамские супы из моллюсков. Только ближайшие помощники Макферсона да шесть человек в Управлении секретных операций знали, что ему предстоит нечто совсем иное.

Это был его последний приезд в Лэнгли перед отправлением в Москву. Буквально в понедельник он вернулся с курсов переподготовки на "Ферме", которые состояли из коротких собеседований на разные темы, физической подготовки и стрелковых упражнений; на местном сленге все это называлось соответственно: "послушать радио", "колесо пыток" и "пушечный дым". Воскресная школа, безусловно, включала в себя в высшей степени бесполезную тайнопись невидимыми чернилами, микрофотографию и прочие джеимсбондовские штучки, которые, как понимал и Гримальди, и сотрудники советского отдела, никогда ему не пригодятся.

На следующее утро он вылетел в Буффало. Там, в маленьком кемпинге неподалеку от Ниагарского водопада, он отдал свои американские документы человеку, которого никогда не видел раньше. Человек передал ему ключи от машины с канадскими номерами и канадский паспорт. Вечером того же дня господин Чарльз Сент-Клер, уроженец Монреаля, пересек канадскую границу, возвращаясь домой.

Примерно через шесть недель, ближе к вечеру. Гримальди вылез из такси в Москве на улице Чкалова и вошел в низкое, грязное здание Курского вокзала, откуда отправлялись поезда в южные районы СССР. На вокзале было полно народа - смуглолицые донские казаки, украинские крестьяне, низкорослые грузины с усталыми черными глазами.

Сперва ему необходимо было убедиться, что он доберется до места назначения и не приведет на хвосте соглядатаев КГБ. Смешавшись с группой прибывших из Волгограда пассажиров, Гримальди нахлобучил дешевую шапку из кроличьего меха и снял пальто, перекинув его через руку. Затем он влился в толпу приезжих из Тулы, спешащих по своим делам.

Выбравшись из толпы. Гримальди прошел в переполненный вокзальный буфет, осторожно лавируя между семейными парами, детьми, стариками, собаками и грудами поцарапанных чемоданов и узлов. Инструкцию он выучил наизусть. Попав в коридор, ведущий к туалетам, он, однако, не пошел до конца, а толкнул дверь налево. Быстро пройдя через полутемную комнату, уставленную ящиками с минеральной водой и бочками с солеными огурцами, он споткнулся о метлу и вышел через вторую дверь.

Очутившись в мрачном Костомаровском переулке, он пересек проезжую часть и с небрежным видом вышел на стоянку автомашин, находящуюся перед зданием вокзала. По площади гулял злой холодный ветер, и он накинул пальто на плечи. В инструкции говорилось совершенно ясно: второй ряд слева, затем еще раз налево. Найти темный "москвич" со сломанной радиоантенной и игрушечным медвежонком над приборной доской. Вот и он. Гримальди подергал ручку, и дверь легко поддалась. Он наклонился в салон.

- Садись, Франко. - Он узнал этот глубокий голос с сильным акцентом. Давненько не виделись.

Гримальди скользнул на переднее сиденье и устроился там рядом с Олегом. Затем снял шапку. Губы не слушались его, и он молчал, а сердце отчаянно колотилось. Вся его работа здесь, а в первую очередь сама жизнь зависели от того, как поведет себя Калинин в следующие несколько минут. Двадцать лет назад он был его любовником, сегодня мог стать врагом. Вполне вероятно, что Гримальди сам пришел в расставленный КГБ капкан. Вот сейчас Калинин поправит зеркало или закурит сигарету, и свора гончих псов госбезопасности возникнет из темноты, окружит машину и поволочет его прямиком на Лубянку.