Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.

Собственно литературой Булгакова была его обширная переписка. В этом отношении он поистине был писатель, и писатель плодовитый и замечательный. Вольтер оставил по себе многие тома писем своих: они занимают не последнее место в авторской деятельности и славе его; они пережили многие его трагедии и другие произведения. Разумеется, не сравнивая одного с другим, можно предполагать, что едва ли не столько же томов писем можно было бы собрать и после Булгакова. Нет сомнения, что и они, собранные воедино, могли бы послужить историческим или, по крайней мере, общежительным справочным словарем для изучения современной ему эпохи, или, правильнее, современных эпох, ибо, по долголетию своему, пережил он многие. Кроме нас, вышепоименованных, был он в постоянной переписке со многими лицами, занимавшими более или менее почетные места в нашей государственной и официальной среде. Назовем, между прочими, графа Ростопчина, князя Михаила Семеновича Воронцова, графа Закревского. Вероятно, можно было бы причислить к ним и Дмитрия Павловича Татищева, графа Нессельроде, графа Каподистрию и других. Но важнейшее место в этой переписке должна, без сомнения, занимать переписка с братом его Константином Яковлевичем. Она постоянно продолжалась в течение многих лет. Оба брата долго были почт-директорами, один – в Петербурге, другой – в Москве. Следовательно, могли они переписываться откровенно, не опасаясь нескромной зоркости постороннего глаза. Весь быт, все движение государственное и общежительное, события и слухи, дела и сплетни, учреждения и лица – все это, с верностью и живостью, должно было выразить себя в этих письмах, в этой стенографической и животрепещущей истории текущего дня. Судя по некоторым оттенкам, свойственным характеру и обычаям братьев и отличавшим одного от другого, несмотря на их тесную родственную и дружескую связь, можно угадать, что письма Константина Яковлевича, при всем своем журнальном разнообразии, были сдержаннее писем брата. Константин Яковлевич был вообще характера более степенного. Положение его в обществе было тверже и определеннее положения брата. Вероятно, некоторые из приятельских отношений к лицам, стоящим на высших ступенях государственной деятельности, перешли к последнему, так сказать, по родству, хотя и от младшего брата к старшему. К.Я.Булгаков смолоду шел по дипломатической части и бывал в военное время агентом Министерства иностранных дел при главных квартирах действующих армий. Это сблизило его с графом Нессельроде, графом Каподистрией, князем Петром Михайловичем Волконским и другими сподвижниками царствования Александра I. Умственные и служебные способности его, нрав общительный, скромность, к тому же прекрасная наружность, всегда привлекающая сочувствие, снискали ему общее благорасположение, которое впоследствии на опыте умел он обратить в уважение и доверенность. Император Александр особенно отличал его и, вероятно, имел на виду и готовил для определения на один из высших дипломатических заграничных постов. Говорили, что государь очень неохотно и с трудом, по окончании Венского конгресса, согласился на просьбу его о назначении на открывавшееся тогда почт-директорское место в Москве. Но незадолго перед тем Булгаков женился и желал для себя более спокойной служебной оседлости. Московским старожилам памятно его директорство, всем доступное – подчиненным и лицам посторонним, для всех вежливое и услужливое; памятен и гостеприимный дом его, в котором запросто собирались приятели и лучшее общество. С перемещением его из Москвы в Петербург, на таковую же должность, круг его служебной деятельности и общежительных отношений еще более расширился. Бильярд (оба брата были большие охотники и мастера в этой игре) был два раза в неделю, по вечерам, неутральным средоточием, куда стекались все звания и все возрасты: министры, дипломаты русские и иностранные, артисты свои и чужеземные, военные, директоры департаментов, начальники отделений и многие другие, не принадлежащие никаким отделениям. Разумеется, тут была и биржа всех животрепещущих новостей, как заграничных, так и доморощенных. В другие дни, менее многолюдные, дом также был открыт для приятелей и коротких знакомых. Тогда еще более было непринуждения во взаимных отношениях и разговоре. Тут и князь П.М.Волконский, вообще мало обходительный и разговорчивый, распоясывался и при немногих слушателях делился своими разнообразными и полными исторического интереса воспоминаниями. Тут, между прочим, рассказывал он нам, в продолжение целого вечера, многие замечательные подробности о походах императора

Александра, или воспоминания свои о преимущественно анекдотическом царствовании императора Павла.

Собираясь говорить об одном брате, я разговорился о другом, но это не отступление, а, скорее, самое последовательное и логическое вводное предложение. Тем, которые были знакомы с обоими братьями и знали их тесную связь, оно не покажется неуместным.