Братья Гримм

В Штайнау Якоб пережил еще одно важное событие в своей жизни. В вербное воскресенье 1798 года в церкви св. Екатерины состоялась его конфирмация, и он впервые подошел к причастию. «Большего благоговения я не испытывал больше никогда», — признавался Якоб позднее.

Братьям недолго оставалось теперь ходить в школу. Якоб с грустью признался матери, что ему в Штайнау больше нечему учиться. Говоря это, он заплакал, ибо всем сердцем полюбил этот городок, родину своего отца. Мать задумалась — ведь ей предстояло многое взвесить и решить, чтобы двое ее старших сыновей могли учиться дальше.

Годы учебы в Касселе

Летом 1798 года матушка Гримм держала совет со своей сестрой, камеристкой кассельского двора Генриеттой Филиппиной Циммер: как устроить Якоба и Вильгельма в Кассель, в школу более высокой ступени. Генриетта, «душа которой была наполнена самой чистой и самоотверженной любовью» к племянникам, согласилась принять их в Касселе и дать кров и пищу. После этого матушке Гримм ничего не оставалось, как примириться с отъездом сыновей. Да и вряд ли она была в силах дать детям больше, чем приличное образование.

Сентябрьским днем 1798 года тринадцатилетний Якоб и двенадцатилетний Вильгельм сидели в украшенной коронами почтовой карете, отъезжавшей из Штайнау. В последний раз они взглянули на дом, сад, увидели, как медленно поднимается туман между яблонями, и у них защемило сердце. Братья прощались с детством. Матушка роняла слезы, кивала им вслед.

Новые, свежие впечатления во время их путешествия в почтовой карете и частая смена лошадей постепенно развеселили братьев, и к месту учебы они приближались уже преисполненными самых радужных надежд. Сначала они прибыли в Ханау, где их встретил дедушка Циммер. Во Франкфурте заботу о братьях взял на себя обер-почтмейстер Рюппель. Их кормили, угощали кофе, почтмейстер даже сводил на представление гастролировавшей в это время в майнцской столице труппы с дикими зверями, слонами, тиграми, попугаями и обезьянами. Потом показал не перестававшим удивляться подросткам музей восковых фигур, где были выставлены восковые скульптуры императоров, королей, генералов и прочих исторических лиц в натуральную величину. По вечерам в гостинице их кормили вкусным ужином, и они ложились спать. На следующее утро в шесть часов, прежде чем почтовая карета отправится в путь, им вручалось рекомендательное письмо для почтмейстера следующей станции. Так братья Гримм благополучно добрались наконец до Касселя.

Тетушка Циммер, как придворная дама, не имела самостоятельного хозяйства, поэтому определила племянников столоваться у одного из придворных поваров. Сразу же она одарила своих подопечных разными полезными мелочами — численниками, шелковыми кошельками. Якоб и Вильгельм были вполне довольны таким началом в новом для них мире. Уже вскоре братья поняли, что в преподавании их бывшего учителя Цинкхана в Штайнау кое-что оставляло желать лучшего. Конечно, их научили прилежанию и усидчивости. Но при поступлении в лицей, который впоследствии был преобразован в гимназию имени Фридриха, обнаружились значительные пробелы в их образовании. Якоба, правда, сразу же зачислили в начальный класс первой ступени. А вот Вильгельму пришлось брать дополнительные частные уроки, прежде чем он смог к пасхе 1799 года попасть в тот же класс. Обычно в гимназии обучались семь или восемь лет. Братья Гримм благодаря прилежанию и способностям так быстро овладевали материалом, что, перескочив несколько классов, закончили гимназию через четыре года.

Во время учебы в гимназии братья старались придерживаться советов, которые получали в письмах из Ханау и Штайнау. Дедушка писал внукам, что они постоянно должны видеть конечную цель, которая позвала их в Кассель, и проявлять максимум прилежания на уроках, благодаря своему трудолюбию закладывать «основы будущего благополучия и тем самым доставлять радость всей семье». «Избегайте поэтому сомнительных компаний, которые могут втянуть вас в нехорошие дела, — предостерегал он, — ищите общения с разумными людьми, от которых вы могли бы перенять что-либо полезное для себя, но прежде всего бойтесь бога — начало всяческой мудрости. И какое же удовольствие будет для вашего старого дедушки постоянно получать обо всем этом приятные вести!»

Однако дедушке недолго пришлось получать эти вести. 22 ноября 1798 года девяностолетний старик, намного переживший свою жену, не болевший никогда, заснул и не проснулся. Его смерть потрясла не только внуков. Матушка Гримм признавалась, что со смертью дедушки забот намного прибавилось. «Удар за ударом, — вздыхала она, — моя бедная голова идет кругом».