Братья Гримм

Так Якоб Гримм требовал, чтобы наука не только учила истине, но и в случае необходимости выступала на ее защиту в реальной жизни. Иначе как можно смотреть в глаза студентам, внимательно слушавшим речи своих профессоров! Ведь молодежь особенно остро чувствовала беззаконие и безошибочно могла определить, склонны ли их профессора сотрудничать с новой властью, или же за их красивыми словами последуют дела.

Ну и как же вели себя профессора? Нарушение закона со стороны короля было им всем, конечно же, не по душе. И все же несколько старых, уставших людей не пожелали подвергать себя каким-либо неприятностям. Другие же проявили полное равнодушие и были озабочены лишь собственными выгодами. Были и такие, которые «считали невыносимым несчастьем немилость в глазах монарха». Конечно, эти раболепствовавшие души приводили своим коллегам всевозможные мнимые причины для оправдания своего молчания. Некоторые считали, что в этой ситуации надо было думать не о всей стране, а следовало позаботиться о престиже университета. Но большинству преподавателей было ясно, что университет поставлен перед дилеммой: безвольно подчиниться королевскому диктату или воспользоваться обоснованным правом сопротивления. Короче говоря, ученые не были едины, хотя в первые недели отмены конституции «мнение горевших от гнева и стыда, тех, кто хотел соблюдать присягу, а не нарушать ее, преобладало».

Но со временем многие преподаватели отступили от своих убеждений, а иные просто проявили малодушие. В такой обстановке лишь несколько человек решили до конца выполнить свой долг, оставить в стороне личные интересы, сохранить верность своим принципам. В то время как чиновничество хранило молчание, семь профессоров решились на смелый поступок — выразить королю недовольство его действиями. Или, как сказал Якоб Гримм: «В этой мучительной, неоднократно обсуждавшейся и затянувшейся ситуации кучка людей, сохранивших присутствие духа, решилась наконец сломать лед молчания, корка которого беззастенчиво и позорно затягивала всю страну».

18 ноября 1837 года протест семи профессоров был направлен королевскому попечительскому совету университета. Семь ученых мужей университета независимо друг от друга пришли к убеждению, что закон попросту должен оставаться законом. Авторы послания со всей ясностью говорили, что король, отменив конституцию 1833 года, виновен в нарушении ее. Подписавшиеся не могли допустить, чтобы основной закон прекратил свое существование под воздействием силы. «Более того, — писали они, — Ваш долг — публично заявить, что и впредь постоянно будете следовать присяге, принесенной основному закону государства». Они категорически заявляли, что воспитывать молодежь могут только в том случае, если не только их научные достижения, но и они сами, лично будут незапятнанными в глазах студентов и если студенчество будет продолжать доверять им. Если же они (профессора) будут выступать перед учащейся молодежью как люди, с поразительной легкостью изменяющие своей присяге, их труд будет бесполезным.

Кто же эти люди, захотевшие в жизни доказать правильность своих убеждений? Это историк Фридрих Кристоф Дальман, юрист Вильгельм Эдуард Альбрехт, Якоб Гримм, Вильгельм Гримм, литературовед Георг Готтфрид Гервинус, ориенталист Георг Генрих Эвальд и физик Вильгельм Эдуард Вебер — «геттингенская семерка».

Почему, считали они, нельзя открыто ответить королю? Почему нельзя заявить протест против произвола? Почему нельзя, с точки зрения христианства, предостеречь монарха от несправедливости, которую он собирается совершить? История знает случаи, когда королю открывали правду и это приносило пользу. Конечно, из той же истории профессорам было известно и другое, когда, и довольно часто, поборники правды жестоко наказывались. Но утешением профессорам было сознание того, что, хотя таким борцам за правду и приходилось переносить страдания, их имена жили в памяти потомков многие столетия.

Разгневанный король отправился в охотничий замок Ротенкирхен, расположенный недалеко от Геттингена, чтобы оттуда образумить неуживчивых профессоров и «обрушить на протестующих всю меру своей немилости». На тех, кто хотя и не подписал протест, но сочувствовал им, оказывалось всяческое давление. Те же, кто подписал, должны предстать перед коллегией, которой было поручено расследование этого дела. Все семь мятежных профессоров признали без каких-либо оговорок свои подписи. 11 декабря в письме попечительскому совету университета они еще раз указали на этот факт: «Мы ни в чем не таились, напротив, мы убедили наших родственников, друзей и коллег в том, что единственный шаг, который нам оставался, совершен нами законно».