Братья и сестры в Реестре (СИ)

Дроны охраны тут же сделали стойку на самозванцев. Но один из них поднял руку с каким-то пискнувшим устройством, и машины равнодушно покинули законодательный балкон.

Магистры вжали головы в плечи — наверное, подумали, что их пришли свергать, брать в заложники или ещё что-нибудь в этом духе. А вот Тина Романова расправила плечи и принялась с интересом изучать гостей.

Не струхнули, что интересно, и Порфирий с Кондратием, и микромагистр обороны Евгений Победоносцев.

Вот так и проверяются люди во власти.

Гости представились. Оказалось, они — представители Суда истории. И явились не только для того, чтобы засвидетельствовать почтение, но и предложить уважаемому магистрату учредить должность полномочного представителя будущего. Эдакого советника по делам ещё не свершившимся.

Потому что, поднял палец балахон с кустистыми чёрными бровями, приближается точка бифуркации. Очень важно преодолеть её с минимальными потерями. Именно для этого и нужен полномочный представитель. По сути лоцман — который знает, куда идти муниципальному кораблю, чтобы не сесть на мель и не столкнуться с рифом.

На новую должность Суд истории рекомендует вот этого прекрасного специалиста — Елену Гутенберг.

Та скромно поклонилась, одетая не в балахон — как компаньоны, а в сине-золотистую тунику и белые брюки. На шее висел круглый медальон, разделённый на четыре сектора, который символизировал смену времён года.

Как миссионеры перед индейцами вырядились, честное слово, подумала Тина и улыбнулась половиной рта.

Ехидный Порфирий тут же закивал головой, мол, да-да-да, очень впечатляющий фокус с внезапным появлением. Мы оценили, верно, коллеги?

Коллеги натужно заулыбались, не зная, как себя вести.

Вот только про будущее — это вы зря. Ломает весь сценический эффект, продолжил Порфирий. Я вот, например, одиннадцатая аватара Вишну, но я же не хвастаюсь.

Начитанная Тина ухмыльнулась — она прекрасно помнила, что у многорукого, согласно Ведам, всего десять земных воплощений.

Кустистый в балахоне поднял сухую длинную руку.

Он согласился, да, поверить в их слова сложно. Отдаёт сеансом чёрной магии с последующим разоблачением. Давайте так. Я запишу на листочке, что произойдёт — он посмотрел на часы — скажем, через четыре минуты, чтобы не тратить ваше время, уважаемые магистры. Опишу какое-нибудь событие, которое никак не объяснишь совпадением. А потом сверим, совпадёт ли предсказание с реальностью.

Чуть не уснувшие на бесполезном заседании-говорильне магистры подняли одобрительный гул — дескать, показывайте ваше шоу.

Гость с кустистыми бровями задрал голову в капюшоне, задумавшись, что-то начертал пером на старомодной бумаге и под снисходительный кивок Тины положил листок на трибуну. Отошёл, показал пустые ладони. Умница распорядитель протокола метнулся к трибуне, продемонстрировал залу листок с письменами и затем вернул его обратно.

Ретировался на свой откидной стульчик. Замер, готовый стенографировать.

Прошло три минуты, когда Тина нетерпеливо посмотрела на часы. В этот момент старенький микромагистр Ипполит Пескунов, архивариус полиса, сидевший на самой галёрке прямо под витражом, где неведомая птица терзала грызуна, схватился за поясницу:

— Ох, почки!

Потом — за правое подреберье:

— Нет, только не печень!

И, наконец, старик прижал костлявую руку уже к груди:

— Сердце!

Захрипел, посинел и свалился со стула.

Запричитал сиреной медицинский дрон — подлетел и вколол старику что-то термоядерное. Но всем было ясно — это всего лишь полумера. Поэтому через три минуты дверь в конференц-балкон открылась, и в помещение вбежали двое докторов с каталкой. Архивариуса распластали и покатили к выходу. Потом случилось нечто странное — видимо, заклинило переднее колесо, и каталка начала заваливаться набок — отчего бесчувственный Пескунов тряпичной куклой шмякнулся на пол. Пришлось грузить тело, чьи конечности так и норовили разметаться во все стороны, вторично.

После отбытия медиков в зале застыла гробовая тишина, и лишь спустя несколько секунд начало раздаваться клацанье закрывающихся челюстей.

— Давайте посмотрим, что у нас там, — подорвался к трибуне ехидный Порфирий. Магистр подхватил листок, извлёк очки из внутреннего кармана бессменного полосатого пиджака, нахлобучил на нос и принялся читать. Лицо у него при этом сделалось донельзя удивлённое:

«Он сыпал песок на талмуды давно

Теперь на галёрке и смотрит в окно.

Но печень и почки, и сердце болят

Он дважды упал и отправился в ад».

— Насчёт ада — это для рифмы, не более, — нарушила молчание Гутенберг. — Пушкиных среди нас, увы, нет.

— Вы его, часом, не отравили? — поинтересовалась холодная Тина.

— Распорядитесь, чтобы медики взяли все необходимые анализы, — пожал плечами балахон с кустистыми бровями, — Тогда и узнаете. Ну что — будем загадывать на завтра?

Заинтересованная публика, которой старого архивариуса было ничуть не жаль, одобрительно загудела.