Братья и сестры в реестре

Потом пару минут у проёма ничего не происходило. Вопреки элементарной логике и чувству самосохранения на безопасном расстоянии от пролома начала собираться толпа, сквозь которую, энергично работая локтями, на открытое место выбежали полицейские и магистры в полном составе. Поп торопливо крестился50. Остальные замерли в тридцати метрах от свежепоявившегося пролома. Из боковых улиц выныривали полицейские мобили. От военных прибыли пара военных «Тигров» и даже один крашеный в хаки броневик.

Толпа гудела.

Все знали, что сейчас что-нибудь произойдёт.

Парила взвесь, как концертный дым, окрашиваясь алыми сполохами от уцелевших фонарей. Резко воняло антисептиком. От нехорошего предчувствия люди забывали дышать.

Но немыслимая туша, въезжающая в пролом под грохот исполинского дизеля с неумолимостью атомного ледокола, всё равно заставила единый организм толпы вздрогнуть.

– Ни хрена себе, «Белаз-75710» – выдохнул Дэн, обожавший всякие механические штуки. – Самый большой в мире карьерный самосвал. Откуда он такой красивый взялся?

Вик хмыкнул, дескать, ловите техноманьяка.

– Да я! – кипятился Дэн, – Да если б не музыка и наш «Квартет Ё»! Я бы точно стал механиком. Тачки бы прокачивал.

– Тише, – цыкнул на него Тат, – Никаких названий. Мы не дома.

«Квартет Ё» в полном составе стоял во вторых рядах: и в глаза не бросаются, и самим всё прекрасно видно – как не полюбоваться на деяния своих рук?

Пятнадцатиметровая туша качнулась на пневмоамортизаторах и со стоном остановилась.

Да ладно бы просто «белаз!» Прямо в кузове самосвала качалась, постепенно успокаиваясь, установленная на титанические пружины и амортизаторы корма круизного лайнера!

Не вся, конечно, даже 450 тонн грузоподъемности самого большого карьерного самосвала в мире не способны на такие чудеса. Корма была обрезана снизу до трёх этажей (зато со всеми постройками на верхней палубе) и была длиной метров десять, да и не вся корма, признаемся честно – правая половина. К тому же, лайнер тоже был не рекордный. Так, океанический подросток.

Но какой получился впечатляющий выход!

Под гробовое молчание с террасы гигантского капота, на которой деревенским сортиром торчала кабина карьерного монстра, по косой лесенке, проходившей через морду самосвала, спускался наряженный в пух и прах высокий поджарый мужчина за сорок.

Был он в синем парадном мундире при золотистых аксельбантах, с приплюснутым ромбом эмблемы ВДВ, погончиками на отворотах – тоже золотисто-синими. Композицию дополняли серебристая пряжка ремня и несколько пёстрых медалей и орденов. Из-под мундира легкомысленно выглядывала тельняшка в лазурную полоску. Мужественное, хотя и изящно очерченное лицо, пожалуй что излишне вытянутое, венчал лихо заломленный голубой берет.

Лицо было с явно выраженными мимическими морщинами вокруг больших выразительных глаз, накрытых густыми бровями, с мясистым носом и густыми дореволюционными усами.

Лицо было гостеприимным – пусть и в полузабытой щит-маске.

«Капитан Мурьета!» – прошелестел по толпе шёпот ужаса.

Военный широко развёл руки и лучезарно улыбнулся, блеснув золотым зубом:

– Привет, девочки! – сказал он мелодичным баритоном. – Я боюсь, вы скучали, и вот мы здесь.

– Подонок! – глубоким и хорошо поставленным голосом вдруг закричала Алевтина-Тина. Та самая «озабоченная сука» по классификации Вика и Дэна. Высокие каблуки не помешали ей резво подбежать к нарушителю городского покоя. – Мерзавец. Как ты смеешь являться сюда и чинить чудовищные разрушения! Полиция! Военные! Арестуйте негодяя.

И уставила обличающий палец на Мурьету. На взгляд Татаритумбы, магистресса несколько переигрывала.

Капитан Мурьета улыбнулся еще шире, хотя, казалось бы, шире уже некуда. А потом добродушие вмиг уступило место стальной и суровой властности – как стремительная туча на солнышко упала:

– Госпожа магистр! Давайте без глупостей. Вы своими болванчиками даже трёхлетнее дитя не испугаете и к порядку не призовёте. Хватит уже позориться. Да и к чему нам лишняя кровь…

И обернувшись назад:

– Хэй, атомная гвардия, пора начинать веселье. Даю… хм… час. Кто не успел, тот опоздал.

Из двери на первом этаже расчленённого лайнера выдвинулся стальной сетчатый трап, и по нему с грохотом и улюлюканьем ссыпалась до зубов вооруженная ватага – рыл в семьдесят.

Импровизированное полицейское оцепление дрогнуло, а броневик, казалось, был готов зарыться в асфальт.

– Не позволю! – завопила магистресса, подскочила к военному и начала осыпать его градом слабых женских ударов.

Нарочито слабых, решил внимательный Татаритумба.

Капитан Мурьета для вида потерпел несколько секунд, а потом резко развернул хрупкую женщину спиной к себе, взял в захват, а свободной рукой вытащил из кобуры пистолет и приставил ей к виску.

– Всем слушать только меня. Чтобы ни в чью бедовую голову не пришло никаких глупостей, вашу бабу я забираю на борт заложником. Бойцам повторяю – у вас час. Нет, уже пятьдесят восемь минут. Наслаждайтесь.

И чётким армейским шагом поднялся с пленницей по трапу.