Братья Карамазовы. Том III. Книга 2

Во Дворце Этюдов, в наградном театре, где располагалась  панорамная настенная картина написана маслом  Полем Деларошом, длиной 27 метров, изображающую семьдесят пять великих художников всех возрастов в беседе, собранных в группы, главный последователь основателя французского спиритизма Аллана Кардека, можно сказать апостол спиритизма Леон Дени и его ближайшие единомышленники: Габриэл Деланом основатель журнала "Union Spirite Francaise" (Союз французских спиритистов) и Камилла Фламмарион астроном, и организовали встречу французского бомонда, для проведения сеанса спиритизма и популяризации психических явлений, в области спиритуализма.

Среди присутствующих были художники: Пабло Пикассо, Андре Дерен, Кис ван Донген, Фернан Леже, Хуан Грис, Морис де Вламинк, Клод Моне, Огюст Ренуар, Жан Беро, Пьер Боннар, Анри Матисс, а также поэты романской школы Жан Мореас, Франсуа Жамм, Поль Фор. Писатели: Анри де Ренье, Пьер Луис, Пьер Лоти, Клод Фаррера, Ромен Роллан, Анатоль Франс и Марсель Пруст.

Алексей Федорович и Ева Александровна были на этом собрании под патронажем «Общества друзей русского народа». Его председатель, Анатоль Франс известный как писатель Жак Анатоль Франсуа Тибо, постоянно крутился вокруг них представляя им всех гостей.

– Un grand sommeil noir

Tombe sur ma vie:

Dormez, tout espoir,

Dormez, toute envie!

Je ne vois plus rien,

Je perds la memoire

Du mal et du bien…

O la triste histoire!

Je suis un berceau

Qu'une main balance

Au creux d'un caveau:

Silence, silence!

(Я в чёрные дни

Не жду пробужденья.

Надежда, усни,

Усните, стремленья!

Спускается мгла

На взор и на совесть.

Ни блага, ни зла —

О, грустная повесть!

Под чьей-то рукой

Я – зыбки качанье

В пещере пустой

Молчанье, молчанье!)

(Поль Верлен: «Я в черные дни…»)

Перевод Ф.Сологуба

Процитировал Верлена, Яннис Пападиамантопулос, в литературе известный как Жан Мореас, и протянул руку Алексею Федоровичу. Анатоль Франс стал бегло переводить на русский продекламированное стихотворение. Алексей Федорович, почти ничего не понял, но в ответ пожал руку Мореасу и заулыбался.

Обожаю французскую поэзию. В ней столько шарма. Ничего не понимаешь, а все одно, как-то на душе тепло становиться, – сказала Ева Александровна.

C'est le passe, maintenant voici: (Это было когда-то, теперь вот:) – сказал Янис.

Seulement aux morts mon visage est tourne,

Je ne suis pas d'accord avec ma gloire,

Le grain de mes sillons vit un corbeau,

Je ne recolterai pas la moisson, meme si je laboure et seme.

Mais je ne me Plains pas. Laissez Aquilon en colere,

Laissez-moi stigmatiser, laissez qui veut-fistule:

Et si votre, Oh Lyra, tintement silencieux

Plus habile chaque jour devient plus propre?

Лишь к мертвецам лицо обращено мое,

Я все не сговорюсь со славою своею,

Зерном моих борозд живится воронье,

Мне жатвы не собрать, хоть я пашу и сею.

Но я не сетую. Пусть злится Аквилон,

Пускай меня клеймят, пускай кто хочет – свищет:

Что нужды, если твой, о лира, тихий звон

Искусней с каждым днем становится и чище?

(Жан Мореас: «Лишь к мертвецам лицо обращено мое…»).

(Перевод: Б. Лившиц)

Все дело в том, что он пытается вдохнуть в поэзию утраченный «латинский» дух трезвости, внутренней собранности и моральной силы, создать «романскую школу». Однако, если в полемике о формальных качествах литературы ему, как представителю «неоклассицизма» удается кое-что противопоставить символистам, то изменить дух поэзии, избавиться от пессимизма ему явно не под силу. И это, очень печально, – сказал Анатоль Франс.

Ne vous y trompez pas (Не заблуждайтесь), – сказал неожиданно появившийся перед ними, Жорис-Карл Гюисманс, чиновник Министерства Внутренних Дел Франции. Как хобби или увлечение, у него было писательство. – Tout l'art anterieur servait la beaute. Le nouvel art doit servir la verite. Il n'y a donc pas de selection, pas de themes interdits pour l'art! La vertu et le vice sont tout aussi importants pour l'artiste. Que la plume de l'ecrivain, le pinceau du Scribe vivant, le couteau du sculpteur capturent la nature telle qu'elle est, «non lavee», non peinte, vierge. (Все предшествующее искусство служило красоте. Новое искусство должно служить истине. Поэтому никакого отбора, никаких запретных тем для искусства нет! Добродетель и порок одинаково важны для художника. Пусть же перо писателя, кисть живописца, резец скульптора запечатлеют природу, как она есть, «неумытую», неприкрашенную, первозданную.)

Алексей Федорович с Евой Александровной в страхе переглянулись, а Анатоль поспешил их успокоить, сказав, что у Жорис-Карла большой талант в литературе и он скорей писатель нежели чиновник министерства.