Братья Львиное Сердце

Между прочим, кто это протоптал горные тропы между долинами Нангиялы? Кто придумал эту тропу в Долину Терновника? Неужто необходимо, чтобы она извивалась на такой крутизне, по еле заметным выступам скал, вдоль страшных пропастей? Ведь стоило Фьялару хоть раз оступиться, и мы оба полетели бы в пропасть, и никто никогда в жизни не узнал бы, куда подевались Карл Львиное Сердце и его конь.

Ехать было всё труднее и труднее. Под конец от страха я не смел открыть глаза: уж если придётся падать с обрыва, лучше лететь с закрытыми глазами.

Но Фьялар не оступился. Он справился со всеми трудностями. И когда я наконец решился взглянуть на дорогу, то увидал, что мы очутились на небольшой зелёной полянке, с одной стороны которой отвесной стеной вздымалась гора, с другой зияла пропасть.

– Вот хорошее место для Фьялара, – сказал я. – Сюда волки не доберутся.

И в самом деле, какой же волк мог вскарабкаться сюда из пропасти по отвесной стене. Если волк и мог бы сюда пробраться, то только вдоль обрыва по узенькой опасной тропке. Но я решил, что волки не настолько хитры.

И тут я заметил ещё одно преимущество: в горе было глубокое, узкое ущелье. Его можно даже было назвать пещерой, потому что на нём лежал в виде потолка обломок скалы. В этой пещере можно было спокойно спать. Крыша над головой, волков нет.

Кто-то отдыхал здесь и до меня и жёг костёр. Мне тоже хотелось развести огонь, но на это у меня не было сил и очень уж клонило ко сну. Я взял Фьялара под уздцы и повёл в пещеру. Она была глубокая, и я сказал Фьялару:

– Здесь хватило бы места и для пятнадцати лошадей.

Фьялар тихонько заржал. Может быть, ему захотелось вернуться домой, в конюшню? Я попросил у него прощения за то, что втянул его в такие опасные приключения, дал ему овса, похлопал по спине и снова пожелал ему спокойной ночи. Потом я улёгся в самый тёмный угол пещеры, закутался в одеяло и, не успев ничего испугаться, заснул как убитый.

Не знаю, как долго я спал, но вдруг мгновенно проснулся, сна как не бывало. У входа в пещеру слышались голоса людей и конское ржание.

Этого было довольно, чтобы дикий страх снова охватил меня. Кто знает, может, люди у входа в пещеру пострашнее волков?

– Загони лошадей в пещеру, тогда нам здесь будет посвободнее, – сказал чей-то голос, и тут же ко мне в пещеру притопали две лошади.

Заметив Фьялара, они заржали, Фьялар им ответил, но потом все три лошади смолкли, видно, подружились в темноте. Похоже, ни один из людей на полянке не расслышал ржания чужой лошади, потому что они продолжали спокойно разговаривать.

Зачем они сюда приехали? Что это за люди? Что им надо здесь, в горах, ночью? Это нужно было узнать. От страха у меня стучали зубы, и мне хотелось оказаться за тысячу миль отсюда. Но я находился здесь, и рядом со мной были люди, которые могли оказаться друзьями с таким же успехом, как и врагами, и я должен был это узнать во что бы то ни стало. Я лёг на живот и пополз на звуки их голосов. В открытый проём пещеры светила луна, и полоска лунного света падала как раз в моё убежище, но я держался в темноте и медленно-медленно подползал ужом всё ближе к говорившим.

Они разводили на залитой лунным светом полянке огонь. Их было двое, оба с грубыми лицами. На головах у них были надеты чёрные шлемы. Я впервые увидел лазутчиков и солдат Тенгиля, но сразу же догадался, что это они! Я знал, что эти двое – из шайки жестоких людей Тенгиля, решивших погубить зелёные долины Нангиялы. И к ним в руки я попасть не хотел, уж пусть бы лучше меня задрал волк! Они говорили тихо, но я подполз к ним в темноте так близко, что слышал каждое слово. Видно, они на кого-то злились, потому что один из них сказал:

– Я отрежу ему уши, если он и на этот раз не явится вовремя.

А другой ответил:

– Да, надо проучить его. Из-за него мы должны сидеть здесь ночь за ночью, а какой от него, по правде говоря, толк? Подстреливать почтовых голубей, конечно, дело хорошее, но Тенгиль требует большего. Он хочет засадить Софию в пещеру Катлы, и если этот дурень нам не поможет, я ему не завидую!

Тут я понял, о ком они говорили и кого ждали. Речь шла о Хуберте!

«Успокойтесь, – подумал я. – Погодите лишь, пока он сдерёт с волка шкуру. А потом он явится, уж поверьте мне! Он покажется на тропе, этот человек, который должен поймать для вас Софию!»

Я весь горел от стыда. Мне было стыдно, что у нас в Долине Вишен есть предатель. И всё же я хотел увидеть его, когда он появится, ведь теперь у меня наконец будет доказательство.

Одно дело – подозревать, другое – знать наверняка, чтобы я мог сказать Софии: «Хуберт – предатель, ты должна избавиться от него! А не то придёт конец и тебе, и всей Долине Вишен!»

Как жутко ждать, когда ждёшь чего-то страшного! Предатель – это что-то страшное, я весь сжимался, думая об этом в темноте. Я даже почти перестал бояться людей у костра, думая о самом ужасном, о том, что скоро увижу, как предатель выедет на лошади по тропе из-за скалы. Мне было жутко, но я всматривался до боли в глазах туда, где он должен был показаться.