Братья Львиное Сердце

В Долине Терновника этот день был траурный. Горевали все. Все, кроме солдат Тенгиля. Они, напротив, радовались всякий раз, когда Тенгиль появлялся в Долине Терновника, потому что тогда он устраивал пир для своих людей. Не успевала еще высохнуть кровь несчастных, убитых на площади в тот день, как туда выкатывали бочку пива, полную до краев, и выносили поросят, которых целиком жарили на вертелах.

Густым маревом стелился тогда над Долиной Терновника чад, а все люди Тенгиля ели и пили и похвалялись перед жителями тем, что Тенгиль устроил им такое знатное угощение.

— Но ведь эти бандиты жрут поросят из Долины Терновника и хлещут пиво, сваренное в Долине! — говорил Маттиас.

Самого Тенгиля на пиру не было. Выбрав достаточное, по его мнению, количество смертников, он переправился обратно через реку.

— А теперь он, верно, сидит довольный в своем замке и думает, что нагнал страху на Долину Терновника, — сказал Юнатан, когда мы возвращались домой. — Он думает, что, кроме запуганных рабов, здесь больше никого не осталось.

— Однако он ошибается, — уверенно произнес Маттиас. — Тенгиль не понимает одного: ему никогда не сломить людей, которые борются за свою свободу и держатся вместе так, как мы.

Мы проходили мимо маленького домика, окруженного яблоневыми деревьями, и Маттиас сказал:

— Здесь жил тот, кого только что убили.

На каменных ступеньках сидела женщина. Я узнал ее, вспомнил, как она закричала, когда Тенгиль указал пальцем на ее мужа. А теперь она сидела с ножницами в руках и отстригала свои длинные светлые волосы.

— Что ты делаешь, Антония? — спросил Маттиас. — Что ты собираешься делать со своими волосами?

— Что делать? Тетиву для луков! — ответила Антония.

Больше она ничего не сказала. Но я никогда не буду ее глаз, когда она это говорила.

За многие провинности в Долине Терновника приговаривали к смерти. Но опасней всего было иметь оружие, это запрещалось строже, чем что-либо другое. Солдаты Тенгиля рыскали по округе, заглядывая в дома и усадьбы в поисках спрятанных луков, мечей и копий. Но они никогда ничего не находили.

И все-таки во всей Долине не нашлось бы ни единого дома, ни единой усадьбы, где бы не хранилось оружие, где бы не выковывали мечи для той битвы, которая разыграется в конце концов, рассказывал Юнатан.

Белых лошадей Тенгиль обещал также в награду тем кто выдаст тайные склады оружия.

— Какая чепуха! — усмехнулся Маттиас. — Неужто он в самом деле считает, что в Долине Терновника найдется хоть один предатель!

— Нет, один такой есть лишь в Долине Вишен, — горестно сказал Юнатан.

Да, я точно знал, что рядом со мной идет Юнатан. Но трудно было помнить об этом при виде его бороды и лохмотьев.

— Юсси не довелось испытать такую жестокость, такой гнет и насилие, какие знали мы, — объяснил Маттиас. — Иначе он бы никогда не стал делать то, что он делает.

— Интересно, что задумала София, — сказал Юнатан. — И мне так хотелось бы знать, вернется ли Бьянка целой и невредимой.

— От всей души будем на это надеяться! — произнес Маттиас.

Вернувшись домой в Маттиасгорден, мы увидели, что Толстый Дудик, развалясь на зеленой траве, играет в кости с тремя другими стражниками Тенгиля. Видно, они были нынче свободны от службы, потому что пролежали там, среди кустов терновника, все послеобеденное время. Мы могли видеть их из кухонного окошка. Они играли в кости, ели сало и пили пиво, которое целыми ведрами таскали с площади. Так что мало-помалу они оказались уже не в силах играть в кости. Они продолжали только есть сало и пить пиво, потом только пить пиво. А потом уже вовсе ничего не делали, только ползали, словно жуки, в зарослях терновника. Под конец же они, все четверо, заснули.

Их шлемы и плащи лежали в траве, куда они их побросали. Верно, никто не смог бы пить пиво, парясь в толстом шерстяном плаще в такой теплый день.

— Однако, знай об этом Тенгиль, он велел бы их избить, — сказал Юнатан.

Затем он исчез в дверях, и не успел я даже испугаться, как он вернулся назад с плащом и шлемом в руках.

— Зачем тебе эта дрянь? — спросил Маттиас.

— Еще не знаю, — ответил Юнатан. — Думается, придет час, когда и плащ, и шлем мне понадобятся.

— А я думаю, придет час, когда ты попадешься с ними, — предупредил его Маттиас.

Но Юнатан, сорвав с себя лохмотья и бороду, надел шлем и плащ. И вот он стоял перед нами, похожий как две капли воды на стражника Тенгиля, это было просто отвратительно. С дрожью в голосе Маттиас попросил его ради Бога спрятать этот гадкий наряд в какой-нибудь тайник.

Так Юнатан и сделал.

Потом мы легли и проспали остаток дня, поэтому я не знаю, как все было, когда Толстый Дудик и его приятели, проснувшись, начали выяснять, чей шлем и чей плащ исчезли.

Маттиас тоже спал, но — как он рассказывал позднее — внезапно проснулся, услыхав крики и проклятия, доносившиеся из зарослей терновника.

Ночью мы продолжали нашу работу, копая подземный ход.

— Осталось три ночи, не больше, — заверил нас Юнатан.

— А что будет потом? — спросил я.