Братья Орловы

Русские моряки признавали, что предприятие это весьма сложное. Тот же Грейг, будучи моряком опытным, писал в дневнике о больших «затруднениях», с какими связано «отправление вооруженной силы от самых крайних пределов Балтики в моря, столь отдаленные»^{85}. На самом деле в активе у российского флота были исключительное мужество и высокий боевой дух, известные всему миру со времен Петра Великого, да талантливые моряки — офицеры и матросы, покрывшие в Архипелаге русский флот бессмертной славой. Но было и множество минусов. Как пишет блестящий российский историк Е.В. Тарле, «…суда были плохи, не выдерживали больших штормов, ломались в важных частях… много было матросов из глубины Российского материка, никогда до поступления на службу не видевших моря. Они болели, многие умирали в тяжком, долгом морском походе». Далее историк приводит страшные цифры: «За первые же два месяца плавания (и притом сравнительно теплые месяцы — от конца июля до конца сентября) Спиридов потерял сто человек умершими и около 500 тяжело больными»^{86}. И это были не последние жертвы среди матросов, которые так и не добрались до теплых вод Средиземного моря, умерев по дороге. Дополнительным препятствием стали провокации, чинимые россиянам французами: на пути эскадрам встречались сомнительного вида купеческие корабли, «кои бы свойством груза своего могли произвести сумнение и задержать в плавании их»^{87}, как писал граф Никита Панин русскому послу в Лондоне. Когда главнокомандующий увидел флот, с которым он должен одолеть турок, у него, по его же собственному выражению, волосы дыбом поднялись!^{88} Даже ему, прежде не имевшему дело с морем и морским делом, стало понятно, что корабли плохи, матросы необучены. И это — после многотрудного плавания, которое стало суровой школой и проверкой эскадры Спиридова.

Конечно, и Европа считала, что русской эскадре не выдержать тягот долгого пути из Балтийского к Средиземному морю. Даже англичане, имевшие значительный опыт в морских кампаниях и долгих плаваниях, хотя и предоставляли свои порты для стоянки и починки русских кораблей, все же сомневались в успехе предприятия, а что говорить о противниках России! Когда Мустафе III доложили, что русские корабли осваивают просторы Средиземноморья, он воскликнул, что это просто-напросто невозможно. Наделе сильнейшие штормы и трудности лишь закалили моряков, подняв их боевой дух и боеспособность. На это и надеялась Екатерина Великая, когда писала в 1769 г. Алексею Орлову: «Ничто на свете нашему флоту добра не сделает, как сей поход, все закоснелое и гнилое наружу выходит, и он будет со временем круглехонько обточен»^{89}.

В июле с Кронштадтского рейда вышли в плавание 15 кораблей эскадры Г.А. Спиридова: линкоры «Святослав», «Евстафий», «Европа», «Святой Януарий», «Северный орел», «Три иерарха», «Три святителя», фрегат «Надежда», бомбардирский корабль «Гром», а также транспортные и посыльные суда; общее число пушек составляло 640. На мачте «Евстафия» развевался флаг адмирала. Флагман «Евстафий» первым 6 ноября 1769 г. вошел в Средиземное море; месяц спустя к нему присоединились некоторые другие, отставшие корабли эскадры. Из Кронштадта в октябре того же года вышла в долгий путь эскадра Джона Эльфинстона; собирались в дорогу корабли датчанина Арфа. Война против турок на море началась.