Братья по крови

Хотя вопрос и звучал риторически, Макрону все же хотелось указать верховному, что ответственность за происшедшее лежит на нем. Так положено по чину. Однако путь в центурионы заказан тем, у кого не хватает ума держать язык за зубами, и потому центурион продолжал молча стоять навытяжку.

Осторий, втянув воздух, продолжил:

– Ну, а если точнее, то как вы объясните это мне? А, префект?

Тут Макрон громко кашлянул и вклинился прежде, чем Катон успел что-либо ответить:

– Господин, это моя вина! Я отвечал за заточение пленных и организацию надзора за ними.

– Вы? – поднял брови Осторий и обернулся к Катону: – Это так?

Видя опасность, которой подвергает себя его друг, префект взволновался. Вины Макрона во всем этом было не больше, чем его самого. Происшедшее почти наверняка было делом рук Палласова лазутчика. Так же как и нападение на Септимия. Похоже, имперский шпион недооценил предмет своей охоты, и тот сумел раскусить его первым. Впрочем, разглашать все эти детали Осторию было рискованно, надо было просто уберечь друга от гнева верховного.

– Командир, центурион Макрон действовал по моим приказам. Ответственность за все целиком моя, равно как и наказание за случившееся.

– А вот это решать мне, когда на руках у меня будут все факты. Пока же, префект, расскажите мне все, что вы знаете.

Катон, перебарывая усталость, еще раз сообщил подробности.

– Я знаю, что побег произошел примерно в то время, когда мы с центурионом Макроном находились в офицерской палатке. А также то, что состоялся он не без посторонней помощи.

– Откуда такая уверенность?

– У обоих караульных перерезано горло. Поскольку Каратак был безоружен и скован кандалами, то можно сделать вывод, что мои люди оказались жертвами человека, вооруженного клинком. Может, он был и не один. Кроме того, с пленника были сбиты оковы. А для этого необходим молоток и специальный пробойник.

– Тогда кто ему помог? Кто-нибудь из его соплеменников? Сбежал ли еще кто-нибудь из пленных?

– Никак нет. Я опросил центуриона, командующего стражей пленных за пределами лагеря. Они все на месте, считаны по головам. Кроме того, даже если бы кто-нибудь из них все-таки сбежал, то для помощи Каратаку ему пришлось бы одолеть ров, затем стену и при этом пройти мимо караулов. Затем разыскать, где именно находится пленник, и обзавестись молотком и режущим оружием. Мне кажется, это маловероятно.

– Но это не исключено.

– И все-таки, – твердо сказал Катон.

– Что насчет остальных членов его семьи, братьев?

– Всё так же прикованы в своей загородке. Караульные там говорят, что за ночь ничего подозрительного не заметили.

Осторий вдумчиво кивнул.

– Тогда почему Каратак не попытался освободить своих близких, оставил их в плену?

Катон чуть склонил голову.

– Я считаю, это было бы слишком сложной задачей. Более крупную загородку сторожат четверо караульных. К тому же она находится неподалеку от палаток когорты центуриона Макрона. В случае тревоги их вскоре окружили бы вооруженные легионеры. И даже если б пленникам удалось убить часовых и освободиться от оков, это был бы уже небольшой отряд, которому выбраться из лагеря оказалось бы на порядок сложнее. В одиночку у Каратака был хоть какой-то шанс. А если бы он попытался прихватить с собой других, его наверняка постигла бы неудача.

Осторий поднял бровь.

– По вашим словам, для спасения собственной шкуры он пожертвовал своей семьей?

– Я хотел сказать, это самая резонная линия поведения.

– Резонная? Скорее, безжалостная.

– Безжалостно с его стороны доставлять нам столько хлопот, – брякнул Макрон, удостоившись жесткого взгляда верховного.

– Благодарю за недюжинную мудрость, центурион.

Ветеран виновато покраснел, а Осторий возвратился вниманием к Катону:

– Итак, предположим, что вы правы. Как события складывались дальше?

Катон проворно соображал. В этой части истории надо было соблюсти осторожность, иначе невзначай можно раскрыть Септимия. При всей своей преданности императору верховный без радости воспримет откровение, что в его армии действует засланный соглядатай. Не оценит он и того, что двое из его офицеров знали про это, но утаили от своего военачальника.

Потому, прокашлявшись, Катон как ни в чем не бывало продолжал:

– Нам известно, что Каратак выехал из лагеря через восточные ворота под видом виноторговца, имя которого Гиппарх. Имя я установил сразу же, как мне доложился опцион.

– Как же вы этого купчишку так легко отыскали?

– Пару дней назад именно этот виноторговец продал мне вино. Так что мы достаточно быстро установили, где находится его палатка, и застали там этого Гиппарха в бесчувствии. А его повозка пропала.

– Понятно. Интересно, с чего Каратак решил напасть именно на этого виноторговца?

– Совпадение.

То же самое занимало и Катона. Он рассчитывал это выяснить при последующем разговоре с Септимием. А пока, кашлянув, продолжил:

– У Гиппарха, видимо, была именно такая повозка, которую Каратак счел сподручной для бегства из лагеря. А при количестве вина, потребляемом армией, его намерение якобы отъехать в Вирокониум за новой партией прозвучало убедительно.