Братья по оружию

Разумеется, эти базовые сведения они уже вытянули из капитана Галени, и вопрос предназначен лишь для проверки действия фаст-пенты. – … фаст-пенты, – услышал Майлз собственный голос, эхом вторящий мыслям. О, черт. Он-то надеялся, что странная реакция на препарат включает в себя и способность сопротивляться искушению изливать изо рта свою душу. – … что за отвратительная картинка! – Качая головой, он уставился на пол себе под ноги, словно мог увидеть лежащую там кучку окровавленных мозгов, которыми его стошнило.

Сер Гален шагнул вперед и, вздернув голову Майлза за волосы, повторил сквозь зубы: – Опиши процедуры безопасности при входе и выходе из барраярского посольства!

– За них отвечает сержант Барт, – вдруг заговорил Майлз. – Несносный фанатик. Вообще никакого такта, и мужлан с ног до головы… – Не в силах остановиться, Майлз выболтал не только шифры, пароли и сканируемые зоны вокруг посольства, но и личные расписания дежурств, свое собственное мнение относительно всех и каждого плюс едкую критику изъянов сети безопасности. Одна мысль тянула за собой другую, а потом следующую, точно цепочка взрывающихся шутих. Он не мог остановиться; его несло.

И остановить его было не под силу даже Галену. Пленники фаст-пенты склонны уходить от предмета по цепочкам свободных ассоциаций, если допрашивающий не возвращает их к основной линии частыми подсказками. Майлз обнаружил, что поступает так же, только с утроенной скоростью. Обычную жертву фаст-пенты резко возвращают к теме окриком, но Майлз заткнулся, тяжело дыша, лишь когда Гален несколько раз с силой двинул его по физиономии.

Пытка не является составной частью допроса с фаст-пентой: радостно одурманенные наркотиком люди делаются невосприимчивы к ней. Но на Майлза боль накатывала пульсирующими волнами: в одно мгновение – отдаленная и не имеющая к нему отношения, в следующее – заливающая все тело, и, точно вспышка помех, превращающая его разум в чистый лист бумаги. К собственному ужасу, он расплакался. Потом вдруг прекратил, охваченный икотой.

Гален уставился на него с завороженным отвращением.

– Все неверно, – пробормотал один из охранников. – Он так не должен. Или это какой-то новый способ обработки, нейтрализующий фаст-пенту?

– Да какая нейтрализация! – заметил Гален. Он глянул на наручное хроно. – Он не скрывает информации. Он выдает ее много. И чересчур много.

Комм-пульт настойчиво звякнул.

– Я возьму, – вызвался Майлз. – Наверное, это меня. – Он приподнялся со стула, но колени подогнулись, и он рухнул на ковер лицом вниз. Ворс колол разбитую щеку. Двое охранников подняли его с пола и снова усадили на стул. Комната, дергаясь, медленно описывала круг.

На звонок ответил Гален.

– Докладываю, – из комм-пульта раздался живой, резкий голос самого Майлза в его барраярском воплощении и с соответствующим выговором.

Лицо клона показалось Майлзу не таким знакомым, как то, что он ежедневно разгдядывал в зеркале во вреся бритья. – Если уж он хочет быть мною, так у него пробор не на ту сторону, – объяснил Майлз, не обращаясь ни к кому персонально. – Нет, это же… – Впрочем, никто и не слушал. Майлз стал прикидывать насчет угла падения и угла отражения, и мысли со скоростью света метались туда-сюда между зеркальными стенками его пустого черепа.

– Как дела? – Гален встревоженно подался к комм-пульту.

– Прошлой ночью я чуть было с треском не провалился в первые же пять минут. Этот здоровенный дендарийский сержант-водитель оказался чертовым кузеном. – Голос клона был низким и напряженным. – Чистой воды удача, что я сумел свести свою первую ошибку к шутке. Но меня поселили с этим ублюдком в одной в комнате. А он храпит.

– Вот-вот, – заметил Майлз, хоть его никто и не спрашивал. – А чтобы по-настоящему развлечься, подожди, пока он начнет во сне заниматься любовью. Черт, хотел бы я сам видеть такие сны. У меня случаются только тревожные кошмары: например, я голым играю в поло против целой команды мертвых цетагандийцев и с отрезанной головой лейтенанта Мьюрки в качестве мяча. И голова орет всякий раз, когда я бью по воротам. Вниз, и под копыта… – Майлзово бормотание стихло, поскольку никто по-прежнему не обращал на него внимания.

– Пока все не закончится, тебе придется иметь дело со множеством самых разных знающих его людей, – сурово ответил Гален в видеофон. – Но если ты способен одурачить Форпатрила, то сумеешь продержаться где угодно…

– Можно дурачить всх некоторое время или и некоторых – все время, – прощебетал Майлз, – но Айвена ты сумеешь одурачить всегда и везде. Он ни на что внимания не обращает.

Гален раздраженно на него покосился. – Посольство – это безупречно изолированный микрокосм, – продолжил он свою речь, – где ты сможешь проверить себя, прежде чем выйдешь на большую арену Барраяра. Присутствие Форпатрила дает идеальную возможность попрактиковаться. Если он тебя расколет, мы найдем способ его устранить.