Братья Шелленберг

Майор произносил едва ли десять слов за день. Даже бранясь, он скупился на слова. Говорил в своего рода телеграфном стиле. После рабочего дня он уединялся в своей библиотеке. У него было несколько тысяч томов, и он читал до поздней ночи, медленно попивая красное вино и выкуривая три сигары. Больше – никогда! Преимущественно он читал книги о Наполеоне, Кромвеле, Бисмарке, Фридрихе Великом – словом, о сильных людях. Изящная словесность вообще не интересовала его. Часто он полночи проводил за чтением, но уже рано утром снова был во дворе.

Как-то майор проснулся с чувством омертвения в левом плече и левой руке. Он велел слуге растереть его коньяком, а когда это ничуть не помогло, приказал ему стегать его плетью. «Бей! – кричал он. – Крепче! Крепче!» Затем стал ходить с палкой. Это был не ревматизм, как он думал, а паралич, который медленно, но непрерывно прогрессировал.

Болезнь не дала майору принять активное участие в войне. Он проклинал свое существование. Бровью не поведя, отдал бы он свою жизнь за родину. В годы войны он был снисходителен к слугам и заботился о всех семьях. Теперь уж он почти совсем не спал. Большие карты лежали на столах в библиотеке. С проигрышем войны он не мог примириться. Совсем перестал разговаривать, совершенно уединился и даже запустил хозяйство. В день подписания Версальского мира он прострелил себе череп. Среди ночи послышался глухой стук в библиотеке, словно дерево повалили в лесу.

В один миг дом был поднят на ноги отчаянным, беспомощным, как бы детским плачем. Это рыдала жена майора. Она услышала стук падения и сразу поняла, что случилось.

Маргарита Шелленберг была нежная, тихая женщина, по характеру совсем не похожая на своего супруга. Она была мечтательна и блуждала в мире действительности, как лунатик. Цитировала стихи Гете и Гейне и читала романы. В былые годы она пела – Шелленберг влюбился в ее сладостный голос… Пела она и теперь порою, трогательным, немного дрожащим голоском, но только тогда, когда бывала уверена, что ее никто не слышит. У нее были необыкновенно нежные руки, и ступала она тихо, почти неслышно. В последние годы она жила подле мужа, почти не замечаемая им, даже когда сидела против него за столом. После смерти майора она уже не выходила из своих комнат. Усадьба пришла в запустение.

10

Оба брата Шелленберг, Венцель и Михаэль, телосложением пошли в отца.

Они были рослы, плечисты, и такие же у них были большие, угловатые головы. Своеобразною чертою обоих было то, что по их суровым, загорелым лицам всегда скользила почти незаметная улыбка, часто отражавшая только радостное душевное состояние. Венцель унаследовал от отца стальной блеск и порою несколько жесткое выражение серых глаз, а у Михаэля были кроткие, карие глаза матери, лишенные, впрочем, того золотистого оттенка, который мерцал в глазах Маргариты в ее молодые годы и сверкал дивным теплом, когда в них глубоко падал свет.

Венцель и Михаэль росли в усадьбе, как волчата. Отец почти не обращал на них внимания, их дикость нравилась ему. Мать, запуганная и тихая, не в силах была укротить их и только дрожала. Во всей округе не было больших сорванцов. Они вдвоем, без седла, скакали на жеребце, к которому никто другой не смел прикоснуться. Как это ни странно, животное позволяло им все. Останавливалось, когда один из мальчиков сваливался. Они взбирались на самые высокие деревья, так что мать близка была к обмороку, когда видела, как они качались на вершинах. Десяти лет от роду они уже были искусными охотниками. Охотились, за чем могли: за птицами, белками, змеями, зайцами. В ту пору была во дворе собака, меделян, кличкой – Исаак, ростом с теленка, свирепый и угрюмый зверь. С этой собакой, глаза которой сверкали злым желтым блеском, которой даже работник побаивался, они так возились и катались по земле, что одежда рвалась в клочья. У них были луки высотой около двух метров, и они стреляли огромными стрелами с трехдюймовыми гвоздями на конце. Стреляли друг в друга, и при одном из таких поединков стрела угодила младшему, Михаэлю, в щиколотку. Эта рана грозила тяжелыми последствиями, но зажила. Михаэль с тех пор немного хромал.

В двенадцатилетнем возрасте оба мальчика перебрались в город, к сестре своей матери. В городе этом – маленьком мекленбургском городке – они ездили верхом на коньках кровель. Во время ледохода они пронеслись на льдине через город, размахивая огромными шестами, к большому удовольствию уличной молодежи и к ужасу взрослых У моста, где лед скопился, они вскарабкались, как дикие козы, по льду на берег, а четверть часа спустя опять уже неслись через город на льдине, размахивая шестами. Это были настоящие черти.

Старший, Венцель, стал офицером; младший, Михаэль, – сельским хозяином и химиком.