Братья (СИ)

В столовой как никогда было слишком много заключённых. Моё привычное место было занято, поэтому я сел на свободное. Почти тут же ко мне подошли несколько человек. Двое были примерно с меня ростом, все в татуировках, третий чуть ниже, но более мускулистый. Тот, что посередине как я понял, он был главным начал говорить по-турецки. Я попытался объяснить ему, что не понимаю. Его это, похоже, только больше разозлило. В одну секунду я оказался на полу. Двое его людей скинули меня со скамьи. Попытка встать была лишней. Они расценили её как наглость и неуважение. Главный одним кивком головы скомандовал своим людям, и они тут же подхватили меня, крепко удерживая на месте. Вырываться было бесполезно. Ждать помощи не от кого. Здесь каждый сам за себя. И даже охранники попросту закрывают на происходящее глаза. Тот, что главный подошёл ко мне, всем своим видом показывая превосходство надо мной. Выдохнуть и закрыть глаза. Кошмар начинается. Первый удар я стойко стерпел. Но последующие больно отражались по всему телу. Во рту уже давно чувствовался привкус крови, я задыхался. Но он и не думал останавливаться. Когда я не в силах больше стоять на ногах, повис, те два что держали меня, кинули на пол. Затем все трое принялись избивать меня ногами. Их тяжёлые ботинки с каждым ударом оставляли на моём теле новые раны. Ужасная боль, пронзающая всё тело. Ни на секунду не сменяющиеся удары. Какой-то хруст. Это мои кости? Кажется, я начал терять сознание. В этот момент подошли охранники и оттащили их от меня. Я лежал не шелохнувшись. Любое движение отдавалось нереальной болью. Рот наполнился кровью. Легкие сжимались, начался кашель. Против моей воли я кашлял, задыхаясь и захлёбываясь собственной кровью. Было так больно. Меня подхватили и резким движением поставили на ноги. Охранники. Им всё равно. Они ещё безжалостней. Завели меня в камеру и бросили там. Я аккуратно лёг на койку, кашель не прекращался, ещё чуть-чуть и я выплюну собственные лёгкие. Глаза закрывались. Нельзя терять сознание. Нельзя.

Чудом мне удалось выжить. Тело всё ещё болело. Я не мог ни сидеть, ни лежать, даже шаги отдавали болью. Но я в тюрьме. Здесь нет никаких человеческих понятий. Как вообще выжить здесь? Все эти заключённые хуже, чем самые дикие звери.

С того дня начался мой личный персональный ад. Я считал, что они отстанут от меня, что им хватит одного избиения. Так сильно я ещё никогда не ошибался. Побои продолжились на следующий день. Они избивали меня регулярно. Каждый день. Иногда давали небольшую передышку, день, максимум три. Затем всё начиналось по кругу. Я стал грушей для битья. Тело было покрыто синяками всех оттенков. Синие — самые свежие, жёлтые, тёмные — уже проходившие. Пару раз у меня были подозрения на сломанные кости. Я похудел. Но всем плевать. Самое сильное избиение случилось чуть позже. Нас всех вывели в тюремный двор на прогулку. Больше это похоже на выгул собаки во дворе дома. Ты держишь её на коротком поводке, не давая сделать и шагу. Точно так же нас держали на образном поводке. Вокруг были полицейские — охранники с оружием, колючая проволока и высокий забор не давали сделать и шагу. Только небольшое пространство. Я хотел просто подышать воздухом. Всё. Но разве я этого заслужил? Нет.

Ко мне подошли, привычным жестом схватили и начали держать. Рик, так звали их главаря, снова и снова начал наносить мне удары. Он бил кулаками, оставляя на теле вмятины. На старые синяки наносились новые. Мои внутренние органы будто сжались, ища убежища. Рик не останавливался. Вскоре ему надоело просто бить меня. Он заломил мне руки до хруста и со всего размаха швырнул меня на землю. Наступил на пальцы своей тяжёлой ногой в ботинках. Боль. Эта боль разрывала сознание. Как долго человек может терпеть такую боль? Сколько мне ещё её переносить? Он схватил меня за голову и, притянув ближе к себе, плюнул мне в лицо. Его дружки весело рассмеялись. Кто-то неподалёку откликнулся на это зрелище и засвистел, поддерживая эту троицу. Рик, взбудораженный такой поддержкой, скомандовал своим людям крепко держать мне руки и ноги. Они будто распяли меня. А сам он начал бить ногами. Удары приходились на всё моё тело. Куда он доставал туда и бил. Рёбра в очередной раз не выдержали, характерный хруст и они сломались. Кровь уже давно перемешалась с грязью. В этот раз они не щадили даже лицо. Я медленно умирал. Боль начинала отступать, я уже ничего не чувствовал. Сознание терялось, оно уходило из моего еле живого тела. В последний раз закрыть глаза.

Звуки, боль, яркий свет. Пробуждение оказалось не менее мучительным. Глаза заплыли, тяжёлые свинцовые веки не хотели открываться. Тошнота, всё плывёт. Где я? Уже умер? Почему всё ещё больно? Что происходит? Надо мной кто-то навис.

— Эй, ты очнулся? — спросил грубый голос.

— Лучше сразу убей меня — еле прохрипел я.

— Не, я руки марать не буду — до меня не сразу дошло, что мы говорим на английском.