Братья Sisters

Дама огляделась, ища, куда бы выкинуть окурок папиросы, и я подставил раскрытую ладонь. Когда бычок оказался у меня в руке, я пальцами зажал тлеющий кончик и невозмутимо посмотрел на женщину. Мол, вот как я умею терпеть боль. Боль я и правда могу терпеть очень сильную и очень долго. А, что взять с пьяного!.. Я спрятал пепел и обугленную бумагу в карман. Дама продолжала глядеть на меня холодно, отстраненно.

– Не понимаю вас, мэм.

– В каком смысле?

– Не могу взять в толк: вы рады, опечалены, разъярены или еще что?

– Я больна.

– И чем же?

Из кармана платья она извлекла платок в засохших пятнах крови и показала его мне с дьявольской улыбкой. Я же, не уловив ничего забавного, ошеломленный, посмотрел на пятна. Совершенно не думая, спросил у незнакомки: не умирает ли она. Женщина сразу помрачнела. Я же принялся поспешно сыпать извинениями:

– Не отвечайте! Я слишком много выпил. Прошу, извините меня. Ответьте же, я прощен?

Она не ответила, но и обиды, кажется, не затаила. Что ж, буду вести себя как ни в чем не бывало.

– Могу ли поинтересоваться, – как можно беззаботнее спросил я, – куда вы сейчас направляетесь?

– Никуда особенно идти не думала. Да и куда бы я пошла? По ночам открыта лишь гостиница.

– Надо же, – прищелкнул я языком. – Похоже, вы меня здесь дожидались.

– Нет, не дожидалась.

– А вот и дожидались. Нарочно оставили дверь приоткрытой, чтобы я за вами последовал.

– Все не так.

– А я говорю: так.

Тут в конце коридора что-то скрипнуло. Обернувшись, мы увидели на вершине лестницы траппера: он подслушивал и теперь смотрел на нас с мрачной миной.

– Шла бы ты к себе в комнату, – сказал он женщине.

– Твое какое дело? – ответила та.

– Разве не на Мейфилда я пашу?

– Так и я тоже. И прямо сейчас я беседую с его гостем.

– Смотри, беды не оберешься.

– Кто же посмеет чинить мне неприятности?

– Сама знаешь. Он.

– Эй, ты, – окликнул я траппера.

– Чего?

– Давай-ка, топай отсюда.

Постояв немного в молчании, траппер запустил пальцы в иссиня-черную бороду и поскреб челюсть. Затем развернулся и пошел прочь. Когда он поднимался по лестнице, бухгалтерша призналась:

– Он следует за мной по пятам. Приходится на ночь запирать дверь в спальню.

– Мейфилд – ваш кавалер, да?

Указав на шлюх в зале, она ответила:

– Он предпочитает не ограничивать себя.

Что-то темнит она, подумалось мне, и женщина, видя мое кислое выражение, добавила:

– Нет, конкретно мне он не кавалер. Разве что в каком-нибудь ином смысле.

Чарли в гостиной громко заржал. Хотя и ржанием тупые звуки, что он издает, не назовешь. Так осел кричит.

– Тоскливо у вас в городке, – сказал я.

Женщина подступила ко мне. Поцеловать захотела? Да нет, лишь на ухо прошептала:

– Тот траппер с дружками замышляет против вас с братом недоброе. Я слышала их разговор. Толком слов не разобрала, но каждый вечер трапперы обычно напиваются в салуне. Сегодня пить не пошли. Вам следует быть осторожными.

– Хмель в голове и осторожность – вещи несовместимые.

– Тогда возвращайтесь на гулянку. Для вас безопаснее держаться ближе к Мейфилду.

– Нет, ни минуты с ним не останусь. Пойду лучше спать.

– Гд е вас поселил Мейфилд?

– Пока нигде.

– Я подыщу безопасную комнату.

Сказав так, она повела меня в дальний конец коридора и там отперла дверь ключиком. Она так старалась не произвести ни звука, что я невольно стал подражать ее осторожным движениям. Вот мы на цыпочках вошли в темную комнату, и женщина прикрыла дверь. Велела мне встать у стены и не шевелиться, пока она ищет свечу. Я не видел ее, но слышал шаги, слышал, как она ищет на столе и в ящиках… До чего ж мило, черт возьми. Она так близко, заботится обо мне, а я даже не вижу, что она делает. Она определенно мне нравится. Еще бы уделила мне время, усилия. Все же как мало мне надо.

Наконец бухгалтерша зажгла свечу и открыла занавески, впуская в комнату лунный свет. Комната как комната, только воздух спертый и пыльный.

– Здесь никого не селят, – пояснила она, – потому что ключ потерялся, а Мейфилд ленив и не спешит звать слесаря. Правда, никто ключа не терял, это я украла его. Прихожу в эту комнату время от времени, если хочется побыть в одиночестве.

Учтиво кивнув, я произнес:

– Что ж, ясно: вы влюблены в меня!

– Нет, – покраснела она. – Нисколько.

– Не отпирайтесь. Вы безнадежно влюблены и не в силах противиться чувству. Да не волнуйтесь, со мной такое постоянно происходит. Иду себе по улице, навстречу мне женщина: смотрит на меня, а в глазах-то страсть и томление.

Плюхнувшись на небольшую кровать, я принялся кататься по ней, чем позабавил бухгалтершу, но не впечатлил ее настолько, чтобы она пожелала присесть рядом, хотя бы на краешек. Напротив, развернувшись, она пошла назад к выходу. Я еще немного подергался на кровати, и мебель уныло заскрипела.

– Прекратите дурачиться, – предупредила меня златовласая. – Трапперы живут прямо под нами.

– Ой, да полно вам о них беспокоиться. Мне до них дела нет, и ничего они со мной поделать не смогут.

– Они убийцы! – прошептала женщина.

– Так ведь и я тоже.

– В каком смысле?